В огне аргентинского танго

Алюшина Татьяна Александровна

Так и ехали – в тишине.

На хутор они добрались, когда уж темнеть начало. Глеб встречал их у гаража, открыл дверцу, подал Лизе руку и помог выйти из машины.

– Привет, – ровным голосом поздоровался он.

– Привет, – бесцветно ответила Лиза.

Она ужасно волновалась и не очень понимала, как себя вести в такой ситуации, вроде бы в прошлый раз они не совсем чтобы мирно и ласково расстались, а тут это приглашение…

Глеб достал из багажника сумку с ее вещами:

– Идем в дом.

«Ну, идем», – подумала Лиза и кивнула.

Подхватив ее

под локоток совсем легким прикосновением, Протасов сопровождал гостью, продолжая проявлять чудеса гостеприимства, особенно если вспомнить рассказы Кирилла, как обычно он «встречает» гостей. А она помнила!

– Вера, узнав, что ты приедешь, затеяла свой фирменный пирог с капустой. Очень вкусный. И всегда большой. А чай у нас на травах. Будешь? – он говорил ровным тоном, как о чем-то постно-нейтральном, продолжая придерживать ее под локоток, когда они поднимались по ступенькам.

– Буду, – совершенно не понимая, что происходит, автоматически согласилась Лиза.

– Добрый вечер! – встретила их в прихожей и сама Вера, приветливо улыбаясь и вытирая руки о фартук. – Пирог уже готов. Сейчас немного постоит, дойдет, и можно есть, – и вдруг обеспокоилась: – А может, вы чего-нибудь посущественней хотите? Вы же не ужинали?

– Нет-нет! – даже испугалась такому предложению и заботе Лиза. – Чаю с пирогом вполне достаточно.

– Ну, ладно, – успокоилась Верочка и спросила с некой настороженностью в голосе у Протасова: – Вы в гостиной расположитесь или на кухню пойдете?

– В гостиной, – уведомил он, помогая Лизе снять куртку.

Лиза чувствовала каждой клеткой все нарастающую неловкость и нервничала все больше и больше – так давила на нее эта непонятная атмосфера. Хозяин вроде бы гостеприимен, но говорит странным механическим голосом, Коля молчит как пришибленный, Верочка зыркает на них, с трудом скрывая опасение. Прямо как в страшной сказке про людоедов и глупую девочку, зашедшую к ним на огонек!

– Слушай, Протасов, ты зачем меня пригласил, чаек попить? – не выдержала она уже зашкаливающего внутреннего напряжения.

Да и вообще! Сколько можно терпеть! Такое ощущение, что, начиная с момента его звонка, все вокруг идет не так, как-то болезненно-резко. Словно кто-то комкает лист бумаги с плохо прописанными диалогами, действиями и неправильным сценарием, внутри которого находится она.

– И чаек тоже, – сказал он.

И окончательно добил растерявшуюся Лизу – усмехнулся! Мать честна! Вот это да!

Она плюхнулась на стоявший у стены сундук с накиданными на него подушечками, разумеется, стилизованный под европейское средневековье, и принялась снимать сапожки, поглядывая недоверчиво на Протасова. От предложенной им домашней обуви для гостей Лиза отказалась, достала свои дежурные «балетки» из сумки, переобулась и решительно поднялась.

– Ну, идем в чертоги! – вздохнув, заявила она о своей готовности встретить испытания в людоедском логове.

– Лиз, ты чего так нервничаешь? – поразив ее очередной раз, совершенно нормально, по-человечески спросил Протасов.

– Вроде как мы сильно поскандалили… – напомнила она. – И я наговорила

тебя много лишнего и неприятного. И расстались мы с явным намерением больше не видеться, и что-то я не заметила твоего кипучего дружелюбия. И вообще, ты меня выгнал, помнится.

– Ничего подобного, – снова ухватив ее легонько под локоток и сопровождая в гостиную, возразил он, а в голос вернулись живые интонации, – я тебя не выгонял. Ты сама решила уехать.

– Ну, не оставаться же было! – пожала она плечами.

– Я должен извиниться, – спокойно заявил Глеб.

– Ты? – обалдела окончательно Лиза.

– Проходи, присаживайся, – снова усмехнулся он.

Лиза только сейчас обратила внимание, что они уже прошли в комнату и стоят возле большого мягкого дивана, у которого примостился массивный кованый столик с деревянной столешницей, а напротив два кресла по бокам огромного камина. В эту комнату она в прошлый раз не заходила. Она плюхнулась на диван, не сводя потрясенного взгляда с Протасова, и переспросила:

– Ты? Извиниться?

– А что, это хотела бы сделать ты? – приподняв брови, спросил он с легкой усмешкой.

– Нет, – сразу же отказалась она.

– Я так и думал, – кивнул Глеб. – Ну а я должен извиниться за то, что позволил вам уехать в ночь. Нужно было задержать вас до утра.

– Ничего, мы спокойно доехали, – уверила Лиза.

И собралась было приступить к требовательным и настойчивым расспросам, но тут в комнату вошла Вера. Она принесла огромный поднос, уставленный чашками, большущим чайником и всякой другой разностью.

– А вот и чаек! – радостно оповестила она, сгибаясь слегка под тяжестью ноши.

Протасов тут же поднялся, стремительно прошагал навстречу, перехватил у нее поднос, донес, поставил на столик и строго отчитал:

– Вер, ты что творишь?

– Да, ничего, Глеб Максимыч, я ладненько так ухватила. – И принялась «оглашать меню», бойко расставляя на столе принесенное добро. – Заварила на травках, как Глеб Максимыч любит, я тут медку вам принесла и вареньица нашего разного, сама варила, вот печенюшки, конфетки. Вы пока перекусите, а минут через пятнадцать-двадцать я и пирог принесу.

– Спасибо большое, – поблагодарила искренне Лиза.

– Да вы с дороги, кушайте, пейте горяченького, – уговаривала Вера, налила им с Глебом в чашки чай, поставила этот большущий чайник на подставку на стол и как-то очень быстро исчезла.

– Заботливые у тебя работники, – заметила Лиза.

– Даже слишком, – кивнул Глеб.

И они вдруг замолчали. Напряженная неловкость и ожидание чего-то непонятного повисли над ними. Лиза взяла чашку с блюдцем, откинулась на спинку дивана, сделала несколько глотков, с удовольствием отметив про себя, что чай замечательный, и как раз то, чего хотелось бы. А если закрыть глаза, то можно представить, что никакого тяжелого разговора не было и не будет, а за окном холодно и промозгло сыро, и темень безлюдная страшная вокруг, дикие поля и леса, ни одного огонечка на километры, а здесь безопасно, и уютно потрескивают дрова в камине, и этот душистый чай, и можно подумать…