В океане "Тигрис"
Шрифт:
Теперь на очереди, как и планировалось, — консультации с местными навигаторами по поводу паруса и замена его, а также — совместно с археологами — сухопутные научные изыскания, после чего — снова в дорогу.
Велика сила слова! Слушая Тура, я все более убеждался в том, что плавание проходило как по маслу и тяготы возникали для того только, чтобы нам их одолевать.
Поведал Тур и о «Славске», подробно, объективно, отозвавшись о мужестве его экипажа с искренним восхищением. Правда, из его версии чуточку следовало, что «Славск» упорно предлагал свою помощь, а он, Тур, изволил соглашаться. Деликатная тактика Усаковского осталась неразгаданной (или — якобы неразгаданной), к чему, впрочем, капитан «Славска» и стремился.
Бурную реакцию вызвал рассказ о том, как героическому советскому теплоходу указали от портовых ворот поворот. Слушатели возмущались негостеприимством бахрейнских властей, извинялись и твердили, что чувствуют себя крайне неловко.
КАЛИФА НА ДЕСЯТЬ МИНУТ
Посреди беседы в салон вошел молодой араб в белоснежных благоухающих одеждах. Его представили как специалиста по парусным делам. Позже я узнал, что он владелец кинофотокомпании и яхтсмен-любитель. Зовут его Калифа.
Калифа был осведомлен о наших заботах и сказал, что вопрос о парусе надо обсудить всесторонне и что он «отел бы взглянуть на «Тигрис», прежде кемчто-нибудь предлагать. Единственное, о чем он может заявить сразу: косой дау-парус, объект наших вожделений, действительно превосходен, разрешает осуществлять любые маневры, мы бы с ним горя не знали, но для него требуются соответствующая оснастка и мачта.
Решили, что через день свидимся на борту лодки и не спеша во всем разберемся, а затем, поскольку парусных мастеров на Бахрейне не имеется, с надлежащими инструкциями командируем Детлефа в Гамбург.
Шурша одеждами, Калифа удалился, удовлетворенные слышанным акционеры выразили докладчику свое одобрение, и мы отправились к пристани.
НИША
Бедный наш «Тигрис» жался к огромному пирсу в окружении океанских гигантов. Нас волновало состояние подводной части его корпуса. Еще с палубы «Славска» мы с Карло заметили, что с носом лодки происходит неладное — при ударе о волну, когда нос задирается, видны какие-то лохмотья.
Герман нырнул и надолго пропал, а вынырнув, поманил меня и шепнул: «Катастрофа».
Надел маску и ласты, прыгнул — и тоже в первый момент испугался. В носу, вернее, уже «груди» корабля чернела ниша глубиной в локоть, а шириной и высотой — со шкаф.
Вот что натворила бешеная гонка за дау, когда спасатели тащили нас, как чурку, не внимая просьбам быть осторожнее.
Спасибо машинистам «Славска», если бы не их старания, беда могла стать и вправду бедой. Сейчас, однако, паниковать не стоило. При ближайшем рассмотрении выяснилось: основные снопы не пострадали, нарушился лишь верхний покров, «кубьерта», искусно сплетенный арабами камышовый ковер, — волны разорвали его и вымыли из корпуса камыш, проложенный между оболочкой и главными сигарами. Чисто поверхностное повреждение — можно лечить.
Только что отсовещались по этому поводу — чем день начался, тем и кончается. Наметили последовательность работ: уточним объем ниши, из берди — у нас есть ремонтный запас — навяжем снопиков и заполним ими расщелину, а сверху натянем брезент.
ТРЕТИЙ ТУР
Речь о Хейердале, а почему «третий», сейчас объясню.
До обеда толкались на «Тигрисе» и никак не могли раскачаться. Вялость напала. Только и сделали, что собрали белье в стирку.
Затем появился Тур.
С утра он отсутствовал, ездил с Джеффри Бибби на раскопки, и вернулся совсем другим Туром, непохожим на позавчерашнего и вчерашнего.
Следа не осталось от хмурой усталости, показушно-бодрый давешний тон тоже был оставлен. Энтузиазм, обаяние, молодой блеск в глазах — таким, вероятно, помнят его друзья по «Кон-Тики», таким я знал его в лучшие дни «Ра» и такого ценю и люблю чрезвычайно.
Он вскочил в надувную лодочку, сплавал к нише — ее верхняя часть виднелась над водой — и сияющий возвратился.
— Ничего страшного. Залатаем. Заметно было, что ему ужасно хочется о чем-то рассказать.
— На другой стороне острова я видел плетеные лодки.
— Плетеные? Из чего же?
— А! — таинственно воскликнул он. — Камыш здесь никогда не рос. Но здешние жители плели — и плетут! — лодки из стержней пальмовых листьев. Сверлят в стержнях отверстия и сквозь них пропускают веревки. Отличная конструкция!
— А воду она впитывает?
— Да, впитывает. Ночью на этих лодках ловят рыбу, днем они сохнут. Что удивительно: подобное же я видел в Новой Зеландии! Там из пальмовых стержней строят целые корабли, гигантские! Два месяца строят, два дня плавают, потом сушат!
Все это он выпалил скороговоркой и заключил:
— Я договорился с мастерами, они заготовят для нас материал, и мы используем его вместо брезента, когда заполним промоину камышом.
Тур исчез так же внезапно, как и возник, — недоговорил, недорадовался, недоспорил с Бибби, — а заряд его энергии передался нам. Лени как не бывало. Принялись разгружать нос, перетаскивать с него грузы на корму, чтобы максимально его приподнять.
Вечер застал нас за этим занятием.
КАЛИФА НА ЧАС
У каждого нашего дня есть центральное событие, вокруг которого скромно группируются остальные. Сегодня таким событием стало посещение «Тигриса» Калифой.
Он прибыл с европейской точностью, долго с пирса разглядывал нашу лодку, изучал оснастку, выслушивал объяснения и вальяжно кивал. Наконец, прошествовал на борт, и совещание открылось.
Если мы хотим иметь дау-парус, нам необходимы стандартная одноногая мачта и вдоволь свободного пространства перед ней, для перебрасывания длинного рея, — Калифа излагал это медленно и с некоторой печальной торжественностью, ибо понимал не хуже нас, что одноногая мачта «Тигрису» противопоказана органически, ее на соломенном корпусе, где в помине нет ни кильсона, ни степса, попросту не укрепить, что размахам рея помешала бы носовая хижина, а коль ее убрать, то — обеденный стол, а коль и его убрать, то — форштаг и ванты, от которых вовсе уж не избавишься, так как именно они держат мачту.