В окопах Донбасса. Крестный путь Новороссии

Евич Юрий Юрьевич

Дорога знакомая, скрытые от наблюдения, удобные для продвижения места хорошо известны — мы шли на высокой скорости, и слушали говор канонады. Уже в пути стало понятно, что противник потихоньку «очухался» и активно кроет артиллерией там, впереди. В принципе логично: теперь его главная задача — взять Логвиново и деблокировать свою группировку в Дебальцево.

До той самой господствующей (весьма относительно, кстати) над местностью высотки, на которой грозными «пугалами» стояли три наших неработающих танка, мы доскочили быстро и без задержек. А вот уже на ней возникли проблемы…

Колонна встала на холмике сразу и услышала жесточайший стрелковый бой в Логвиново.

Звонкая трескотня автоматов и пулемётов, гулкие выхлопы подствольников и автоматических гранатомётов — всё это частило так, что не было никаких сомнений: противник бросил со всех сторон свою пехоту в атаку. Пехоту многочисленную и настроенную весьма решительно. И ещё наши «новоприбывшие» не только услышали, но и увидели с холма работу вражеской артиллерии…

Когда про артиллерию говорят: «Бог войны» — люди непосвящённые не понимают, что это значит. С холма же это было зримо, красочно видно — как в кино. Нарастающий многоголосый свист — огромные площади поля одномоментно перепаханы залпом «Градов». А вот там, чуть дальше и чуть позже — посолиднее, это уже «Ураган» разгрузился.

Никакое кино, даже самое красочное и со спецэффектами, не может достоверно передать картину одномоментного перепахивания гектаров земли. Каждый смотрит на это и представляет, что будет с его хрупким смертным телом, если он окажется там, куда работает вражеская артиллерия. Новоприбывшим на глазах поплохело.

Как там сказал наш знаменитый поэт-фронтовик Симонов, который не по слухам знал, как оно ТАМ всё — на самом-то деле:

Осталась только сила ветра И грузный шаг по целине. И те последних триста метров, Где жизнь со смертью наравне.

Мощная работа артиллерии и активный пехотный бой в пункте назначения деморализовали нашу пехоту. Полюбовавшись со всевозрастающим ужасом на беспрерывные разрывы, пехота дружно села в «Уралы» и на полном ходу рванула обратно — в Углегорск. Танкисты, к счастью, не смылись. Но были деморализованы настолько, что идти вперёд не могли. Повсюду звучали пугающие и вполне достоверные слухи о вражеских танках, занявших позиции на подходах к Логвиново и расстреливавших там нашу технику. Многочисленные чадные столбы дыма, неподвижно висевшие над полем в разных местах, вполне могли быть зримым свидетельством их правдивости.

Я подошёл к танкистам, нашёл командира, и начал убеждать его в очевидной необходимости — поехать вперёд, на помощь ребятам. Он был задумчив и слегка сер, не отказывался — но и желания ехать не высказывал, только молча смотрел мимо меня. Мои аргументы, что мы на МТЛБ пойдём вместе с ними, закономерным образом, заметного всплеска энтузиазма не вызывали: что такое жестянка МТЛБ с бронёй, пробиваемой пулей — рядом с танками.

Стрелковка в Логвиново, между тем, вспыхнула, как треск костра, в который подбросили вязанку хвороста. Было понятно, что противник пошёл в атаку и сейчас додавит наше немногочисленное подразделение, отчаянно отбивавшееся там.

— Сейчас там наших забьют! — резко взвился до того молчавший Красный.

Дело в том, что в Логвинова, сейчас отмахивался от супостата наш любимый «спецназ ГРУ ДНР» — то самое подразделение, из которого мы перешли в третью бригаду народной милиции, полгода назад. Пусть отдельные начальственные козлы из этого спецназа оказались редкими мразями, о чём было рассказано ранее — но к рядовым бойцам и командирам, которые честно ходили в бой, мы сохранили самые тёплые чувства.

Особенно сильно беспокоился об их судьбе Красный — он прошёл с ними гораздо больше, чем я — начиная с Константиновки.

— Сейчас мы съездим на разведку в село. Если нас не сожгут — вернёмся за вами и пойдём вместе колонной, — сказал я командиру танкистов.

И тут резко выступила с сольной арией Ангел.

Я уже отмечал ранее, что в экстремальной ситуации она легко перекрикивает «Грады». Всё-таки многолетний опыт командования ротой спецназа и вся жизнь в армии — это неплохая школа оперного искусства. Ставит голос и формирует комплект «обертонов» из командирского лексикона (который суть матерный) на самый высший балл. Однако тут она превзошла саму себя, причём с большим отрывом.

— …Ты, герой …й! Если хочешь героически погибнуть за Родину — скажи мне, я тебе ногу лично прострелю и отправлю в госпиталь! Пусть сюда ё…е п…сы из штаба приедут, хоть один, и идут в разведку! Нас счас сожгут, а они, с…и, будут в бомбоубежище пьянствовать и девиц штабных е…ть! Ты никуда не поедешь!.. Никто никуда не едет!..

Раскаты голоса были столь мощны, а матерные обороты в устах миниатюрной миловидной «блондинки-лапочки» столь изощрённы, что я ощутил одновременно когнитивный диссонанс, баротравму ближнего к источнику звука уха и острое чувство смущения перед личным составом. Мелькнула мысль: «Я никогда не позволял женщине кричать на меня, что подумают танкисты?» Обернулся к ним и увидел, что танкисты, сплошь серые от переносимого ужаса, попрятались за танки и только пара физиономий самых храбрых из них на полглаза выглядывает из-за бронированных бортов. Их психика была травмирована гораздо больше, чем моя — настолько, что они решили, что эти крики относятся к ним, а не ко мне.

Кричала Ангел минут пять, никак не менее. Когда она закончила, мрачный Красный сказал:

— Вылазьте все, я один съезжу.

Стоявший рядом с МТЛБ фельдшер Дима, надо отдать ему должное, весь бледный от осознания серьёзности ситуации, был спокоен и только ждал моего приказа.

— Значит, так, — сдержанно сказал я. — Едут все и возвращаются все — или никто. Если мы не поедем — ребятам п…ц. Поехали, пусть танкистам будет стыдно, что медицина пошла вперёд, а они остались.

Потом подошёл к танкистам и сдёрнул с флагштока знамя ДНР.

— Вы не заслуживаете — оно у нас будет.

— Ангел, можешь остаться, если хочешь, — мы сами съездим.

— Ещё чего!.. — опять заорала Ангел. — …Я с вами! — и полезла на место пулемётчика.

Вдох-выдох. Бескрайнее поле с дымами впереди. Перекрестились. С Богом! Поле с дымами прыгнуло навстречу.

Наш МТЛБ в таких условиях — готовая «братская могила»: одна граната из РПГ — и всё. Однако в эти минуты нам было на это глубоко пофиг. Надо было спасти ребят и надо было защитить Родину. Всех тех женщин, детей, стариков, которые махали нам руками, когда мы, лязгая гусеницами, неслись мимо них по улицам Горловки к линии фронта. В эти мгновения я испытал очень сильные чувства. Гораздо более сильные, чем во время штурма здания УВД г. Горловки. Мне показалось, что у меня за плечами — огромный, до небес мой ангел-хранитель: святой небесный покровитель воинов и моего имени, Георгий-Победоносец. Мы с ним вместе идём на врага, закрывая собой мирное население родной Горловки: всех тех, кто приветствовал нас, пока мы неслись мимо них в бой, кто сейчас вслушивается в звуки канонады и молится за нас. Бессмертная фраза Зои Космодемьянской: «Это счастье — умереть за свой народ!» в эти мгновения мне показалась более близкой, чем когда бы то ни было.