В открытом море(изд.1965)-сборник
Шрифт:
На теплоходе ждали, что сейчас к нам явится бравый морячина с громовым голосом и объемистой грудью, увешанной орденами. И все были очень смущены, когда увидели, что рядом с долговязым старпомом чуть ли не вприпрыжку шагает какой-то черноглазый юноша, почти юнга.
«Неужели этот мальчик оберегал нас?» — не верил своим глазам капитан. В море ему казалось, что катером управляет более солидный лейтенант. Он поспешил к трапу и встретил гостя как можно радушнее.
— Вот вы какой! Ну, знаете, не ожидал... Погорячился я в Одессе, а теперь... От всего сердца благодарю.
Капитан крепко пожал ему руку, и то же самое проделали его помощники, выстроившиеся тут же у трапа. Все они были высокими, статными.
«По своей комплекции детин подобрал», — отметил лейтенант и, чувствуя себя неловко среди рослой компании, конфузливо произнес:
— Очень рад... Постараюсь охранять лучше. Делал, что мог...
— Прошу в салон, — с поклоном пригласил капитан и пропустил Ванюкова вперед. Все двинулись следом за ними.
Стол был убран цветами и вазами с фруктами. «Это они ради меня, — понял катерник. — Какой же я болван, не догадался парадную форму надеть, — в походной явился!»
Накрахмаленные скатерти и салфетки, свернутые конусами, сверкали снежной белизной. Усевшись на почетное место рядом с капитаном, Ванюков не знал, куда деть свои обветренные и темные от загара руки.
— Прошу не стесняться... Чем богаты. Будьте как у себя на МО, — разглаживая усы, гостеприимно пробасил капитан. Но, присмотревшись к закускам, он в замешательстве переглянулся со вторым помощником: кроме икры, масла, фруктов и печенья, на столе ничего основательного не виднелось. И питье было странным: вместо вина стояли бутылки с простым лимонадом.
Недоумевая, капитан подозвал к себе Ряпушкина и, едва сдерживая возмущение, шепнул ему:
— Вы что мне детский сад устраиваете? Где вино и закуски настоящие?
— Извиняюсь, — почтительно ответил Ряпушкин,— лейтенант хмельного не употребляют. Физкультурник они.
Капитан недовольно покрутил головой. Но делать было нечего. Приказав подавать горячее, он принялся угощать гостя тем, что стояло на столе. Разговор как-то не клеился.
Ванюкова тоже смутило обилие сладостей. «Под меня подлаживаются, — краснея, решил он. — Видно, узнали, что взамен папирос я беру в баталерке леденцы... Как девушку угощают». Эта мысль отбила у него всякий аппетит к еде. Даже золотистый бульон с гренками, куриная котлета показались ему безвкусными.
Проглотив компот и выпив немного лимонаду, лейтенант озабоченно взглянул на часы и поднялся.
— Прошу прощения, — сказал он. — Мне пора. Катер в боевой готовности. Не могу надолго отлучаться...
«Зарезал, подвел меня чертов Ряпушкин! — понял капитан. — Нельзя такое дело доверять кондитеру».
— Может, вина стаканчик?
— Нет, спасибо.
Уговаривать гостя было бесполезно. Лейтенант делал вид, что очень торопится. По долгу вежливости капитан поднялся из-за стола и пошел провожать катерника к трапу.
На палубе их нагнал запыхавшийся Ряпушкин.
— Что же вы заварных не отпробовали? — чуть ли не плача, пристал он к Ванюкову. — Специально для вас готовил. Шеф-повара обидели... Честное слово! Не побрезгуйте... Команде угощение...
И он сунул лейтенанту в руки объемистую плетенку с пирожными, красиво перевязанную желтой лентой.
«Зря я так быстро ухожу, — заливаясь краской, подумал Ванюков. — Они от всей души, а я какие-то глупости выдумал... Вот ведь неловкий!»
Он было попытался отказаться от пирожных, но Ряпушкин с таким несчастным видом упрашивал его, что хочешь не хочешь, а пришлось взять подарок и, козырнув, поблагодарить теплоходцев за угощение.
Вернувшись на катер, Ванюков передал плетенку с пирожными вахтенному и сказал:
— Получили в благодарность за хорошее сопровождение. Разделите на всю команду. Мне ничего не оставляйте.
Он наказывал себя за неумение быть приятным гостем.
В обратный рейс разыгралась штормовая погода с дождем и шквалистым ветром; катер било лобовой волной и швыряло так с гребня на гребень, что у него порой оголялись винты и вхолостую крутились в воздухе.
На палубе «морского охотника» трудно было передвигаться даже ползком, хватаясь за оградительные тросы, пулеметные тумбы и выступы люков. Перекатывающаяся вода сбивала с ног, норовила унести в разбушевавшееся море.
Со стороны жутко было смотреть на борьбу крошечного корабля со стихией. Капитан теплохода несколько раз сигналил Ванюкову и кричал в мегафон:
— Подойди под борт! От ветра прикроет!.. Легче будет!..
Но лейтенант делал вид, что не понимает его, и упрямо сохранял нормальную дистанцию и курсовой угол.
— Вот ведь несуразный! — не унимался капитан. — Ни один моряк не выдержит такой трепки. Себя и людей замотает. Обязательно надо взять его на буксир.
Но какой катерник согласится принять буксирные концы в походе? Ванюков, конечно, гордо отказался от предлагаемой помощи. А когда капитан попытался подойти ближе к «морскому охотнику», то лейтенант, боясь быть раздавленным океанской махиной, прибавил скорости и пригрозил сердобольному усачу.
— Если еще раз сойдете с курса, в первом же порту откажусь от сопровождения.
После этого похода по всему Черноморью разнеслась весть, что катерники необычайно выносливые моряки и лучшие конвоиры на флоте.
Капитаны больших транспортов уже не отказывались от них, а сами настаивали послать в конвой хотя бы один МО.
— «Морскому охотнику» в бою не нужно маневрировать и спасать себя, как большому конвоиру, — говорили они, — его командир будет думать только о нас. Это уже проверено. С катерниками не пропадешь: они ничего не боятся.
ЧЕРНОМОРСКИЙ ЮНГА
1. ЗА «ЯЗЫКОМ»
Командир «морского охотника» лейтенант Шентяпин получил от командования приказ: взять на борт армейских разведчиков и отправиться к крымскому берегу, занятому противником, за «языком».
Погода выдалась штормовая. Катер раскачивало и заливало так, что у бывалых моряков побледнели лица и губы стали голубыми от дурноты, подкатывавшейся к горлу. Где ж тут было выдержать неопытным людям! Армейских разведчиков одолела морская болезнь. К концу перехода они так извелись, что пластом лежали на палубе и судорожно раскрывали рты. А место высадки приближалось. Как тут быть? Не возвращаться же назад!