В открытом море(изд.1965)-сборник
Шрифт:
Командир катера вызвал на мостик боцмана Гвоздова и сказал:
— Видно, нам придется за разведчиков потрудиться. Сумеете «языка» захватить?
— Чего же не суметь? Боцман все должен уметь, — ответил Гвоздов.
— Тогда подберите себе помощников и спускайте шлюпку. Бухта здесь спокойная; часок-другой я подрейфую за скалой. В случае беды сигнальте. Только поменьше шуму.
— Есть! — рявкнул боцман и, спустившись с мостика, начал соображать: кого же ему выбрать из матросов? Все как будто хороши, но лучше взять тех, кто меньше укачался.
Раздумывая, Гвоздев прошел в матросский кубрик. Там за столом усердствовали над краюшкой белого хлеба и байкой консервов Скрыба и такой же долговязый его дружок комендор Панюшкин. Остальные, кто были свободны от вахты, лежали на узких койках и завидовали их способности этаким несложным лекарством успокаивать приступы морской болезни.
Боцман слышал, что Скрыба с семи лет рыбачил с отцом на Черном море и от Керчи до Судака знал все закоулки побережья. «Такой для разведки мне подойдет, — решил он. — Ну и Панюшкина прихвачу».
— Взять автоматы! — приказал боцман матросам. — Пойдем на шлюпке «языка» добывать.
Друзья переглянулись, сунули остатки хлеба в карманы и, взяв автоматы, загремели сапогами по трапу.
Усевшись в четырехвесельную шлюпку, боцман направил ее к пустынному берегу.
Матросы, беззвучно опуская весла в воду, налегали на них изо всех сил. Утлое суденышко двигалось ровно и быстро.
Минут через пять в темноте показались очертания небольших холмов.
— Та ж вы к Овечьей горке курс держите, — перестав грести, сказал Скрыба. — Тут и дорог-то никогда не було. Где вы фашиста споймаете? Можно под Крабовой Грядой до самого поселка проскочить. В скалах щель рыбачья есть. Мы в ней от непогоды скрывались. Притянемся, и никто не увидит. А от нее до рыбокоптильни шагов триста...
«И правда, чего нам приставать к пустому берегу? — рассудил боцман. — У рыбокоптильни скорее «языка» добудем». — И, поменявшись местом со Скрыбой, взялся за весла.
Минер уверенно повел шлюпку вдоль каменной гряды, затем свернул к берегу... И вскоре разведчики очутились в тесной бухточке, укрытой продолговатыми скалами.
На берегу, кроме двух рыбачьих шаланд, вытащенных на берег, и сетей, развешанных на рогатках, они ничего больше не обнаружили.
Убедившись, что Скрыба хорошо знает местность, боцман послал друзей в разведку, а сам остался охранять шлюпку.
Ночь была препаршивой: сверху падал не то дождь, не то снег — не разберешь. Боцман пристроился на бревнышке под шаландой, приготовил пару гранат, нахлобучил поглубже мичманку, спрятал руки в рукава и стал терпеливо ждать.
Прошло двадцать минут... Сорок. А разведчики всё не появлялись. И выстрелов не было слышно; только скулил ветер да поскрипывали рогатки под тяжестью набухших сетей.
Боцман уже начал ругать себя за то, что сам не пошел в разведку. В беспокойстве он поднялся на пригорок и стал всматриваться в темноту. Вскоре показались три фигуры.
«Фашисты», — решил Гвоздов и, прижавшись к выступу скалы, взвел автомат. Но тут же в длинной раскачивающейся фигуре он узнал Скрыбу. Третьим был какой-то мальчонка в треухе.
— Где вы столько времени болтались? — спросил сердитым шепотом боцман. — А это, — мотнул он головой в сторону мальчика, — «язык», что ли, ваш?
— Та не, то Степа, братик Нюры Кузиковой, — отвечал Скрыба. — У него здесь все вынюхано. Он нас до фашистов поведет. Мы его в крайней халупе сбудили. Жил я у них когда-то. Шустрый мальчонка.
— Ишь умники! Вы бы еще дите грудное прихватили, — проворчал боцман. Но делать было нечего, и он спросил у Степы: — Где ты видел фашистов?
— В нашей школе. Их там человек сто.
— Это нам многовато, не управимся. А не знаешь ли, где они на постое... так чтобы человека два-три было?
— Знаю. У Атарихи офицер с солдатами живут. Только там часовой по улице ходит.
— А кто она такая?
— Бабка старая. Злющая очень... Козу у нее вчера фашисты украли.
— Ну, это кстати. Веди к своей Атарихе.
Оставив у шлюпки Панюшкина, боцман со Скрыбой двинулись за мальчиком. Он их повел по каким-то закоулкам, перебрался через каменную изгородь и остановился в небольшом садике. За голыми деревьями виднелся одноэтажный домишко и глинобитный сарай.
— Часовой вон там ходит, — шепнул Степа.
— Постойте здесь, — сказал боцман и, пробравшись к калитке, выглянул на улицу.
Часового поблизости не было. Скрип мерных шагов доносился с другой стороны. Шаги удалялись.
Подперев калитку колом, Гвоздов взмахом руки подозвал Скрыбу и, велев ему наблюдать за улицей, вернулся к Степе.
— Где старухино окно? — спросил он.
— Вон оно, где кухня.
— Постучи к ней и скажи чего-нибудь насчет козы. Пусть выйдет. Понял?
— Понял, — мотнул головой Степа.
Боцман поднялся на крыльцо, а мальчик осторожно постучал в окошко. Минуты через три занавеска колыхнулась.
— Тетенька, откройте!
— Кто такой? — послышался ворчливый старушечий голос. — Нашел время шляться!.. Чего тебе?
— Коза у нашего дома в колючей проволоке запуталась... Кричит очень.
— Какая коза?
— Беленькая, с обломанным рогом.
— Как же она так, царица небесная!.. Неужто Розочка? Постой здесь, я сейчас...
Вскоре в сенях послышалось звяканье засовов, и дверь открылась. Увидев перед собой грозного боцмана, старуха сомлела.
— Ш-ш... молчок! — пригрозил ей автоматом Гвоздов. — Где у тебя фашистские гады?
— Не по моей они воле... саму выгнали на кухню... Чистую горницу запоганили. Да разве ж я...
— Ясно, — перебил ее боцман. — Забирайся в чулан, чтоб подозрения не было, и нишкни!