В ожидании чуда
Шрифт:
— Простите, ваше высочество, — сказала Элени. Глаза Калика сверкнули. За свои тридцать шесть лет он слышал самые разные фразы, выражавшие уважение к нему, но ни в словах, ни в поведении этой девушки уважения или хотя бы даже просто почтения не было. Все ее поведение указывало только на подавляемый гнев. Да как она смеет?!
— Погладь лошадь, — шелковым голосом повторил Калик.
Элени сдалась. Подойдя к Набату, который тут же успокоился и стал пофыркивать, тычась ей в ладонь в поисках сахара. Его теплого дыхания и прикосновений бархатных губ было достаточно, чтобы
— Нет, нет, — рассмеялась она. — Сегодня для тебя у меня нет никакого лакомства, мой хороший.
Набат качнул головой, отказываясь верить своим ушам. Тут Элени уловила резкий свист и вспомнила про принца. Подняв глаза, она встретилась с его взглядом. Он смотрел на нее, как удав на кролика.
— Кто ты? — медленно спросил он.
— Меня зовут Элени.
Он нетерпеливо качнул головой:
— Мне все равно, как тебя звать. — Продолжая смотреть в ее неправдоподобно красивые, сбивающие с нужных мыслей глаза, Калик понизил голос: — Я хочу знать, почему ты так отлично ладишь с этим жеребцом.
— Потому что… Сердце у нее упало. Какой же наивной дурочкой она была, если намеревалась незамеченной пробраться на королевские конюшни, а затем попробовать устроиться на них работать, чтобы быть поближе к своему любимцу! Должно быть, в гневе этот мужчина не просто опасен, а по настоящему страшен. Может, не стоит рисковать и сказать ему все как есть?
— Потому что я ухаживала за ним с тех пор, как он появился в нашей конюшне, — тихим, но отчетливым голосом произнесла Элени. — Набат был еще маленьким жеребенком, но уже тогда познал грубое обращение.
— Набат?
— Так его зовут. Это имя означает «сладость» — когда вы крошите кусочки желтого сахара в ярмарочный день. Он откликается только на это имя, — с нажимом добавила она.
— Продолжай, — сказал Калик, и его голос прозвучал на удивление по доброму.
— Я ухаживала за ним, баловала его лакомствами. Я была первой, кто сел на него без седла. — При воспоминании, как они с Набатом проделали круг по двору, на душе у Элени потеплело. — Я также была первой, кто оседлал его. — Голос ее дрогнул. — Сначала ему это не понравилось. Как и любому чистокровному арабскому скакуну, наверное. Но постепенно он привыкал к нему, и я… я… — Голос Элени сорвался. — Я люблю его, — прошептала она, чувствуя, как боль сжала ей сердце, и не чувствуя, как по ее щеке потекла первая слеза.
Но Калик это заметил и на секунду даже растерялся. Еще никогда ни один слуга не осмеливался выказывать в его присутствии свои чувства.
— Вытри глаза, — грубо велел он, заставляя себя не думать о том, что от слез ее зеленые глаза засверкали, как драгоценные камни. — И ответь на мой вопрос.
— Но я только что ответила вам, — слабо возразила Элени, поспешно смахивая слезы с щек.
— Нет! — резко ответил Калик. — Своим ответом тебе не удалось удовлетворить мое любопытство и ответить на вопрос, каким образом такая бедная служанка, как ты, прислуживающая за игральным столом подвыпившим мужчинам, вдруг получила разрешение ухаживать за такой дорогой собственностью.
Принц
— Потому что я не служанка, ваше высочество. — В этом месте Элени все же пришлось сделать глубокий вдох, собираясь с силами, чтобы продолжить: — Вообще-то я дочь хозяина, Гамала.
Дочь?
— Тогда что это за спектакль ты только что разыграла передо мной? — спросил он, и на его скулах заходили желваки. Он окинул ее платье взглядом. — И почему ты одеваешься как служанка?
Элени промолчала. Да она лучше умрет, чем признается, почему выглядит серой мышкой!
— Или вы приоделись к этому специально, испросив разрешения у отца, так как это позволило бы вам дождаться своего принца? — высокомерно осведомился он. — Хотите хотя бы раз в жизни хорошенько рассмотреть, как должны выглядеть настоящие мужчины?
Элени уже знала, что большинство мужчин до ужаса себялюбивы, но этот экземпляр переплюнул их всех. И плевать на то, что он принц!
— Нет, ваше высочество, это не являлось моей целью, — спокойно ответила Элени и, чувствуя закипающий в ней гнев, опустила глаза, чтобы они не выдали ее эмоций. — Выбирая эту одежду, я не преследовала такую цель.
— Тогда в чем дело? Смотри на меня, когда разговариваешь со мной! — потребовал Калик.
— Как скажете, ваше высочество, — неохотно сказала Элени и медленно подняла глаза.
У Калика невольно перехватило дыхание. Он бы никогда не велел женщине смотреть на него, тем более женщине такого низкого положения, если бы не какое то необъяснимое и неясное желание снова заглянуть в ее невероятные глаза. Как человек, которому вдруг мельком позволили увидеть рай…
В горле у него неожиданно пересохло. Ее глаза действительно были самого необычного оттенка, который он когда-либо видел, — бледно зеленые, как полярное сияние над белыми ледниками…
— А почему ты притворялась служанкой Гамала?
— У нас не много слуг, — смущаясь, проговорила Элени, так как в Калисте богатство семьи оценивалось по количеству прислуги, которую она могла позволить себе нанимать.
— Да? И почему же?
— Вопрос денег, ваше высочество. — Ей все же удалось произнести это с достоинством.
— Правда? — негромко удивился Калик, оглядываясь по сторонам. Конюшня, конечно, нуждалась в ремонте, но денники были просторные и чистые, да и дом не маленький. Должно быть, раньше у этой семьи было достаточно средств, чтобы нанимать слуг, но большую часть этих денег Гамал наверняка пропил или проиграл в карты.
Калик шагнул к Элени. Ее сердце тут же забилось быстрее, по спине пробежала дрожь от страха и еще какого-то непонятного чувства.
— Что же ты здесь делаешь? — спросил Калик. — И почему обнимаешь моего коня?
У Элени чуть не разорвалась сердце, когда она услышала это его протяжное — «моего коня». Но ведь с сегодняшнего дня Набат действительно принадлежал принцу. Совсем скоро одна из королевских конюшен станет его домом, а она больше никогда не увидит своего Набата.