В ожидании дождя
Шрифт:
— Мо, — сказал я. — У тебя в кобуре на левой лодыжке спрятан пистолет, а в заднем кармане — свинчатка.
Взгляд Мо стал еще жестче.
— Потянешься за ними, и я тебе наглядно покажу, насколько хреновое у меня сегодня настроение.
Мо кашлянул. Опустил взгляд. Прохрипел:
— Хрен ты теперь работу найдешь в нашем бизнесе.
— Какая трагедия, — сказал я.
— Сам увидишь, — сказал Мо. — Без Дженнеро, я слышал, ты за каждый цент в лепешку расшибаешься. Вот погоди, сам приползешь ко мне, чтобы я тебе хоть какую работенку подкинул. Умолять будешь.
Я взглянул на Тони:
— Ты как, в порядке будешь?
Он закивал.
— В тюрьме
— Клево, — ответил Тони. — Как думаешь, а пивка он мне там организовать сможет?
— Ага, Тони. Мечтать не вредно.
Газету я прочитал, сидя в своей машине, припаркованной на Оушен-стрит в Чайнатауне, под вывеской «Мо Бэгс, поручитель». В статье я не нашел ничего такого, чего уже не слышал по радио, однако там была опубликована фотография Карен Николс, переснятая с водительских прав.
Это была та самая Карен Николс, которая наняла меня полгода назад. На фотографии она выглядела такой же лучезарной и невинной, как и в день нашей встречи, — улыбалась в камеру, словно фотограф только что сказал ей, какое красивое на ней платье и как ей идут туфли.
В здание Бостонской таможни она прошла вечером, присоединилась к экскурсии на площадке обозрения и даже пообщалась с кем-то из агентства недвижимости — наше правительство решило заработать немного денег, продав исторический памятник корпорации «Мэриотт», и желающие могли приобрести таймшеры [4] на проживание здесь. По словам сотрудницы агентства Мэри Хьюз, ее собеседница уклончиво отвечала на вопросы о месте работы и вообще казалась рассеянной.
4
Таймшер — право использовать объект недвижимости в течение ограниченного срока, обычно несколько недель в году.
В пять часов этаж закрыли для всех, кроме обладателей таймшеров, у которых были магнитные ключи от входных дверей. Карен где-то спряталась, а в девять часов сиганула вниз, на голубой асфальт.
Четыре часа она просидела там, на высоте двадцать шестого этажа, и раздумывала, прыгать ей или не надо. Интересно, подумал я, она сидела в углу, или бродила туда-сюда, или глядела на ночное небо или на огни города внизу? Сколько событий из своей жизни, сколько падений и резких, внезапных поворотов она проиграла в своей голове? И в какой момент все эти мысли сошлись в одной точке и она перекинула ноги через четырехфутовую ограду и шагнула в пустоту?
Я положил газету на пассажирское сиденье и прикрыл глаза.
И увидел, как она падает. Бледная, тонкая фигурка на фоне ночного неба, она падала, и грязно-белый известняк здания Бостонской таможни обрушивался за ее спиной как водопад.
Я открыл глаза, проводил взглядом двух студентов-медиков в белых халатах, спешивших куда-то по Оушен-стрит, попыхивая сигаретами.
Взглянул наверх, на вывеску «Мо Бэгс, поручитель», и задумался, с чего я вообще корчил там из себя крутого парня. Всю свою жизнь я вполне успешно подавлял порывы вести себя как мачо. Я и так понимал, что в случае чего смогу справиться с неприятной ситуацией, требующей применения насилия. Мне этого хватало — поскольку я вырос там, где вырос, то прекрасно понимал: всегда найдется кто-нибудь еще более отмороженный, кто-нибудь круче, злее и быстрее меня.
И желающих это доказать хватало. Из тех ребят, с которыми я вместе вырос, многие или погибли, или
Да, частично дело было в том, что смерть Карен Николс меня беспокоила. Но было и еще кое-что, что-то гораздо более простое: за последний год я понял, что утратил вкус к своей профессии. Мне надоело гоняться за должниками, надоело собирать компромат на мухлюющих со страховкой мошенников, надоело исподтишка фотографировать мужчин с их костлявыми любовницами и женщин, развлекающихся с тренерами по теннису. Думаю, я просто устал от людей — устал от их предсказуемых грешков, предсказуемых желаний, потребностей и потаенных страстей. Устал от унылой глупости людей как вида. А без Энджи, которая могла бы вместе со мной закатывать глаза и отпускать сардонические комментарии, моя работа превратилась в скучную рутину.
Карен Николс смотрела на меня с фотографии — белоснежная улыбка, блаженное неведение и нерушимая вера в то, что все будет хорошо.
Она обратилась ко мне за помощью. И я думал, что помог ей. Возможно, так оно и было. Но за последовавшие шесть месяцев с ней произошло что-то такое, что полностью ее изменило. По сути, прошлым вечером со здания таможни спрыгнула не Карен, а какая-то другая, совершенно мне незнакомая женщина.
И да, самое паршивое заключалось в том, что она мне звонила. Через шесть недель после того, как я разобрался с Коди Фальком. За четыре месяца до своей смерти. В самый разгар событий, из-за которых она так изменилась, она позвонила мне.
А я не перезвонил.
Я был занят.
Она тонула, а я был занят.
Я снова взглянул на фотографию, поборол в себе желание отвернуться от надежды, лучившейся в ее глазах.
— Ладно, — сказал я вслух. — Ладно, Карен. Я постараюсь что-нибудь нарыть. Посмотрю, чем могу помочь.
Проходившая мимо джипа китаянка заметила, как я разговариваю с самим собой. Уставилась на меня. Я помахал ей рукой. Она покачала головой и пошла дальше. Она все еще качала головой, когда я завел машину и вырулил со своего парковочного места.
С ума сошел, казалось, подумала она. Вся планета сошла с ума. Все мы.
5
Первое впечатление часто бывает верным. К примеру, если в баре вы сидите рядом с парнем в голубой рубашке, с грязью под ногтями, и от него пахнет машинным маслом, то справедливо будет предположить, что он — механик. Дальше — сложнее, но тем не менее мы занимаемся этим каждый день. Наш механик, скорее всего, пьет «Будвайзер». Смотрит футбол. Любит фильмы, в которых много взрывов. Живет в квартире, которая пахнет так же, как его одежда.
Скорее всего, эти предположения полностью соответствуют истине.
А возможно, все совсем иначе.
Впервые увидев Карен Николс, я предположил, что она выросла в пригороде, в семье добропорядочных представителей среднего класса, и росла, надежно укрытая от грязи, страха и людей с небелым цветом кожи. Я также предположил (и все это за секунду, пока пожимал ей руку), что отец ее был врачом или владельцем небольшого, но успешного бизнеса, что-нибудь вроде сети магазинов, торгующих снаряжением для гольфа. Матушка ее была домохозяйкой, а когда дети отправились в колледж, начала работать на полставки в книжном магазине или адвокатской конторе.