В память о Саре
Шрифт:
— Она говорила тебе, откуда у нее тот голубой шарфик?
— Не помню.
— А я-то думал, что ты пришел узнать правду, Майкл. Или ты ждешь, чтобы я подтвердил твою версию событий?
— Она сказала, что его подарил ей отец.
Лу откинулся на спинку стула и скрестил руки на животе.
— Ее отец работал официантом, так что им едва хватало даже на еду. А мать умерла, когда Мэри было четыре года.
Майк напряг память, пытаясь вспомнить, что рассказывала ему о своих родителях мать, надеясь опровергнуть слова Лу и уличить его во лжи. Так ничего и не вспомнив, он спросил:
— Что было написано в открытке?
— Я не помню
— И все? Она больше ничего не написала?
— Ты хочешь сказать, написала ли она, когда приедет за тобой? Помню, она назвала свой адрес, но номер телефона не указала. Я еще удивился, почему она не дала тебе его. — Лу улыбался с видом победителя. На лице его было написано выражение полного удовлетворения, какое появлялось всегда, когда он загонял собеседника в угол. — Знаешь, а я ведь сохранил ту открытку.
Майк почувствовал, как учащенно забилось сердце.
— Хочешь знать, где она? — осведомился Лу.
Лу предоставлял ему выбор — отступить или идти дальше.
— Ступай домой, Майкл.
— Где открытка?
— Внизу, в подвале, — ответил отец. — В верхнем ящике «Герстнера».
«Герстнером» был старый дубовый верстак для инструментов, сработанный компанией «X. Герстнер и сыновья». Именно там Лу хранил все свои драгоценные инструменты. Майк сказал:
— Значит, в открытке она указала обратный адрес. Вот так ты ее и нашел.
Лу подмигнул.
— В самую точку.
— А как только ты узнал ее адрес, то сел в самолет и полетел в Париж.
— Правильно.
— С фальшивым паспортом.
— В то время у меня с властями вышло одно недоразумение. Они почему-то решили, будто я имею какое-то отношение к краже электронных штучек со склада в Южном Бостоне.
— Вот только ты боишься летать, потому что страдаешь клаустрофобией.
— Я не летаю, потому что не доверяю аэропланам.
— Тогда почему ты не позвонил ей? Если уж у тебя был адрес, то узнать номер телефона было проще простого. К чему создавать себе проблемы и лететь на самолете?
— Мальчику нужна мать, — ответил Лу, и Майк ощутил в его голосе сдерживаемую ярость.
Почему он так уверенно ведет себя?
«Он водит тебя за нос».
Но ради чего?
— Ты всегда считал свою мать святой, — вновь заговорил Лу. — А как насчет меня? Все эти игры в мяч, велосипеды и машина, твое обучение у Святого Стефана. Когда вы с Биллом начали свое дело, я предложил тебе денег, даже направил к вам нескольких клиентов. Ты всегда получал то, что хотел.
— Включая побои.
— Тебе нужна была некоторая закалка. Приходская школа и вся эта церковная чушь сделали тебя мягкотелым. В этом и состоит проблема твоего поколения. Вам нравится нянчить самые пустяковые болячки, которые подкидывает вам жизнь, и вы только и делаете, что скулите и причитаете. Вот почему в наши дни развелось столько слабаков и гомиков. — Лу покачал головой и подался вперед. Кандалы его лязгнули. — Ты когда-нибудь слышал, чтобы я жаловался на свое положение? На то, что потерял брата па этой дерьмовой войне или провел больше года в лагере для военнопленных?
— Расскажи мне, что ты с ней сделал.
— Я попытался уговорить ее вернуться домой.
— Ты лжешь.
— Хочешь сказать, мы поссорились? Естественно. — В его лице и голосе не было заметно ни следа сожаления. — Несчастья случаются время от времени, верно? Как и тот вечер, когда ты пошел к Джоуне. Я больше чем уверен — ты не собирался избивать его до потери сознания.
Но когда ты услышал, как он лжет тебе в лицо, то просто нe мог сдержаться — или я что-то упустил?
— Ты недавно разговаривал со своим лучшим другом Кадиллаком Джеком?
— Я ее и пальцем не тронул. Если ты не хочешь этого признавать, дело твое. — Голос Лу звучал спокойно.
«Чересчур спокойно», — подумал Майк.
— Кто этот человек на фотографиях?
— Жан-Поль Латьер.
Майк был настолько удивлен, что не успел придать своему лицу равнодушное выражение.
— Да, я знаю, кто он такой, — продолжал Лу. — Они выросли вместе. Они были очень, очень близки, эти двое — не разлей вода, если можно так сказать. В молодости Жан-Поль и твоя мать были без ума друг от друга. Буквально неразлучны. Но потом твоя мать переехала в Штаты. Ей было пятнадцать, и она была безнадежно влюблена. Они с Жан-Полем переписывались и перезванивались — вот только звонить по большей части приходилось Жан-Полю, поскольку отец твоей матери, твой дед, не мог позволить себе роскошь названивать во Францию. Когда Жан-Полю исполнилось девятнадцать или около того, он стал прилетать сюда, чтобы повидаться с твоей матерью. Он-то вполне мог себе это позволить. Он работал в целлюлозно-бумажном бизнесе своего отца, когда твоя мать уехала из Франции. Ну, ты понимаешь, готовился стать наследником семейного предприятия и все такое. «Бумага Латьера». Крупная компания. Жан-Поль обожал осыпать твою мать дорогими подарками. Типа шарфика. В доме время от времени появлялись дорогие безделушки.
Майк потер лоб и обнаружил, что тот стал скользким от пота.
— Тебе, наверное, трудно поверить, что твоя мать, истинная святая, могла быть замешана в чем-то столь сомнительном?
— Если у нее и был роман, я не виню ее за это.
— Роман? Она любила его, когда мы встретились с ней.
— Тогда почему она вышла за тебя?
— Семья Жан-Поля была очень успешной и состоятельной. Знатное происхождение, изобретатели и политики — ну, ты понимаешь, вся эта родословная чушь, от которой кое-кто готов намочить штаны от восторга. Ничто не доставляло твоей матери такого удовольствия, как деньги. Но вся штука в том, что старик Жан-Поля не мог позволить сыну связаться с простолюдинкой, пусть даже она была такой красавицей, как твоя мать, — нужно думать о чистоте крови, понимаешь? Твоя мать очень походила на твою жену — прошу прощения, бывшую жену. Обе превыше всего ценили дорогие вещи, которые могли предложить деньги, вот только твоя мать не отличалась терпением. И я не знал, что она все еще питает надежды на брак с Жан-Полем, даже после того, как мы поженились. Я всегда знал, что те фотографии — дерьмо собачье.
— Какие фотографии?
— Твоя мать хранила фотоальбомы семейства Жан-Поля. Она наверняка показывала их тебе.
Фотоальбомы, которые она прятала в коробках в подвале, — те самые, что она забрала с собой. Майк вспомнил, как она спускалась в подвал и начинала перелистывать их. Несколько раз он заставал ее в слезах, и тогда она усаживала его рядом и рассказывала ему историю своей семьи. Своей семьи.
— Нет, — ответил он. — Не показывала.
— Он часто наезжал в Белхэм, пока я был на войне. Даже после того, как я вернулся домой, Жан-Поль продолжал бывать в Бостоне. Вы часто совершали тайные вылазки вдвоем, так что ты не мог не видеть его.