В пасти Джарлака

Харькин Борис

— Все будет сделано в лучшем виде, ваше святейшество!

— Имейте в виду, если что-нибудь сорвется и они не будут сожжены, на костер отправитесь вы. И вот еще что… помолитесь, чтобы Господь простил вас за непомерное честолюбие и алчность.

Таможенник промычал что-то утвердительное, сгреб Васяна за шкирку и потащил в сторону столбов. Меня повели туда же.

* * *

— Чавой-то не начинають?!

— Ждуть самого кардинала и епископа Георгия.

— Чавой?

— Кардинала с епископом,

говорю, ждуть!

— Я туть за место в первых рядах двадцать седриков отвалила! Вон верховный-то инквизинтер уже туть, а все не начинають!

— Точно, точно. Дома дровишки кончились, печку топить нечем, думала, хоть туть погреюсь! А все не начинають! У меня вон уже косточки все замерзли!

Вот сволочные бабки! Меня разбирала такая злость, что я даже костра бояться перестал. Хотелось разорвать веревки, а потом задушить этих мерзких старух.

Но веревки не поддавались, как я ни старался. И даже если бы мне удалось освободиться, дальше я вряд ли что-то смог бы сделать. Перед помостом кольцом расположилась стража с алебардами и копьями в руках.

Руководил оцеплением капитан Балус. Он ругался, раздавал рядовым стражникам подзатыльники, кривил морду, в общем — пребывал в самых расстроенных чувствах. Еще бы, ведь капитан был в шаге от того, чтобы стать главой всей таможни, а вместо этого получил нагоняй от инквизитора.

Посмотреть на казнь собралась, наверное, вся Лареция. От помоста, где проходил турнир бардов, народ перекочевал к помосту, где будет костер.

Высоко на трибунах в удобных креслах сидела городская знать. Их было хорошо видно — кругом горело множество факелов.

Народ попроще стоял на своих двоих. Передние ряды оккупировали жаждущие крови старухи.

Помимо бабок впереди стояли еще и ребята Элеондила. Командор белозубо улыбался, а когда наши глаза встретились, помахал мне рукой.

Издевается, гад! Ладно, посмотрим еще, кто будет смеяться последним.

Это я так себя успокаивал. На самом деле и ежу понятно, что последним будет смеяться как раз эльф. Вон уже отец Гафтон на помост поднимается. Сейчас начнется!

Верховный инквизитор был облачен в пурпурную сутану, а в руках держал увесистую книгу. На обложке золотом был вышит крест. Библия.

Гафтон величественно поднял руку, призывая народ к тишине.

Постепенно крики смолкли.

— Добрые и богопослушные жители Лареции. Сегодня у нас праздник — день рождения нашего всеми любимого короля! К сожалению, его величество не может присутствовать на казни. Даже в свой день рождения он трудится на благо королевства. Но народ сегодня вправе отдохнуть, ведь Господь благословил праздники! И мы приготовили для вас воистину праздничный подарок. Незабываемое зрелище! Четыре души будут преданы в руки Господа нашего! А заодно сожжем двух нелюдей. Господь не дал им души, но милостиво позволил жить в нашем прекрасном мире. А эти неблагодарные создания посмели нарушить законы и человечьи, и

Божьи! За это придется заплатить!

Толпа возликовала. Бабки просто визжали от счастья. Когда они наконец заткнулись, инквизитор повернулся к нам и стал зачитывать приговор:

— Сейчас моими устами говорит сам Господь. Он не даст мне соврать! — При этих словах Гафтон положил ладонь на библию. — Вас обвиняют в незаконной работорговле, контрабанде, фальшивомонетничестве, шарлатанстве и ереси! Один из вас — прислужник искусителя, другие — его пособники. Всего этого хватит на десяток смертных приговоров! Может кто-то из вас сказать что-нибудь в их защиту?

— Я могу! — пробасил Дитер.

— Мы не будем слушать нелюдя, — презрительно улыбнулся епископ.

— Клянусь бородой Бомбура, это — расизм! Вон тех ушастиков вы, значит, слушаете, а гномы рылом не вышли?!

Глаза Элеондила злобно сверкнули, он, как всегда, потянулся за луком. Но стоявший рядом капитан Балус положил ему руку на плечо. Было слышно, как он успокаивающе сказал:

— Не кипятитесь, господин эльф. Велено не продырявить, а сжечь. Народу так будет интересней.

Элеондил брезгливо сбросил его жирную руку с плеча.

— Позвольте, я вас временно разоружу, уважаемый эльф? — Капитан потянулся к луку.

— Да как ты смеешь, круглоухий!

— Такие меры исключительно ради зрелища. Все знают, эльфы — парни горячие. Этим у столбов терять нечего — ляпнут про вас какую-нибудь гадость, и вы сразу стрелять. А меня потом его святейшество самого на костер отправит. Ну войдите в мое положение! Давайте я хотя бы стрелы заберу. Только до конца казни, а потом все верну в лучшем виде.

— Ладно. Но лишь из-за того, что я могу не сдержаться. А смерть от стрелы слишком легка. — Элеондил нехотя расстался с колчаном, остальные эльфы последовали его примеру.

Балус передал стрелы одному из охранников, и тот унес их от греха подальше.

Отец Гафтон с интересом наблюдал за этой заминкой. Когда вопрос был улажен, он сказал:

— Достопочтенные эльфы — наши друзья и союзники. Конечно, Господь не наделил их душой, но мы надеемся, что скоро они примут правильную веру.

— Да они зубастой яме поклоняются! — не унимался Дитер.

По побледневшему лицу Элеондила было видно — он сильно сожалеет, что отдал стрелы. Инквизитор спокойно молвил:

— Мы все в чем-то да заблуждаемся, и часто Господь не спешит раскрыть нам глаза. Всему свое время. Я уверен, добрые эльфы еще станут на путь истинный. Но прервем же эту бессмысленную дискуссию. Кто-нибудь из вас еще хочет что-то сказать?

— Я хочу! Мой дедушка вас в жаб превратит!

— Превратит? Волшебство есть ересь и шарлатанство! Жаль, тут нет твоего дедушки, дитя. Мы бы его тоже сожгли. Исключительно дабы помочь ему. Кто еще выскажется?

Васян сделал самое кроткое выражение лица, на которое был способен и проговорил: