В пасти Джарлака

Харькин Борис

Я окинул взглядом поле боя.

Зяббу и Дитера теснили к столбам. На Нику с Васяном наседали уже трое эльфов. А Ариэль вообще не видать.

На досках помоста валялись с пяток охранников и два эльфа. Кто стонал, кто шевелился, кто не подавал признаков жизни. Эльфы так вообще были порублены в капусту. Это Зябба постарался.

С нашей стороны пока потерь не было. В основном благодаря усердию заваленного мною Балуса.

Народ орал от восторга, но в драку не вмешивался.

Видимо, я засмотрелся.

Бах! Моя голова словно взорвалась. В глазах потемнело, а дышать стало очень тяжело. Потом весь мир сузился в точку…

Часть

вторая

ГОРЯЧИЕ ПРОВОДЫ

Очнулся я от яркого света, который проникал даже через сомкнутые веки. Голова гудела, и мысли разбегались. Кажется, меня хотели казнить. Нет, не меня, а нас. Сжечь. Точно. На костре, как поганых еретиков. Вместе с памятью вернулся и страх.

Я открыл слипшиеся глаза. Веки были тяжелые, словно из чугуна. Осмотрелся.

Похоже, все-таки замысел инквизитора не удался. Если, конечно, я не на том свете. Но тогда уж точно не в аду, как пророчил отец Гафтон.

Просторная светлая комната (свет льется из широкого окна), обставленная дорогой резной мебелью. А я лежу на великолепной кровати — мягкая перина, свежее белье, куча подушек. Значит, я не пленник! Да и руки не связаны.

Я пошевелился — по телу прошла тупая боль. А, ну да, мы же сражались, и нас лупасили дубинами, копьями и алебардами! Не удивлюсь, если мне все органы поотбивали, сволочи.

Я ощупал тело. Вроде все на месте. Только ломит буквально каждую мышцу.

С трудом поднялся.

На стене висело зеркало в полный рост, что тоже свидетельствовало о богатстве хозяина комнаты. Зеркала в Эорине я видел только во дворце королевы Элиры и на гномьем базаре, по бешеной цене. Скрепя сердце, осмотрел свою физиономию.

Так паршиво я еще никогда не выглядел. Под обоими глазами синяки, нос опух. Зато на лоб кто-то заботливо налепил какое-то подобие пластыря. На затылке обнаружилась шишка размером с теннисный мяч.

Подошел к окну. Ух ты! Вот это вид! Это же площадь.

Я находился примерно на высоте восьмиэтажки.

А вон и помосты. На одном я состязался с местными горлопанами, на другом — нас хотели казнить. Вон столбы торчат из кучи хвороста.

Судя по всему, я в монастыре Святого Патрика.

Интересно, что я тут делаю и где мои друзья?!

Распахнулась дверь. В комнату ввалился Жорик собственной персоной, одетый в расшитую золотом сутану. За ним вошел Васян.

Так. На вопрос: «Где друзья», — ответ узнали, теперь, надеюсь, они мне все расскажут.

— Очухался?! — вопросил Стольник таким тоном, будто я от работы отлыниваю. — Наконец-то, а то мы без тебя уже идти собрались!

— Куда?!

— Куда, куда, на кудыкину гору! Достопримечательности осматривать пойдем. Мы же как-никак в Лареции! Или ты не помнишь? У тебя случайно не амнезия?

— Может, вы мне объясните все?!

— Жорик, рассказывай, — распорядился Васян, развалившись в кресле.

— Ну… с чего начать-то… Вас в ереси обвинили…

— Ты давай ему про свои похождения расскажи! — перебил Стольник. — Про нас мы и сами знаем.

— Это ты знаешь! — возмутился я. — А у меня, как ты выразился, — амнезия! Я после того как мы на помосте сражались, ничего не помню!

— Ты сначала про Пухлого послушай, а потом и до нас дойдем. Поверь, у него история не менее интересная! Так что давай, Жорик, рассказывай все по порядку. Причем с того момента, как мы расстались. А уж потом поведаешь Петрухе, что мы тут делаем и как костра избежали.

Жора потер лоб и принялся повествовать:

— Когда на нас напали упыри, я побежал за

Дитером. Но потом отстал, он хоть и коротконогий, но бегает — дай бог каждому. Побрел я тогда наугад, через лес. На второй день так проголодался, что думал — похудею, и тут вижу — костер за деревьями. Подкрался поближе, смотрю — четверо сидят. Сперва хотел к ним выйти, еды попросить, но потом мозгами пораскинул — мало ли чего от них ожидать?! Решил для начала послушать: о чем говорят, а уж потом, если что, показаться.

— Какой ты, Пухлый, умный! — вставил Васян. — Не часто у тебя мозг над желудком верх одерживает.

Жорик, пропустив подколку мимо ушей, продолжил:

— Послушал я и понял — правильно сделал, что сразу не вылез! Это оказались бандиты. Рыжий Ганс и трое головорезов из его шайки.

— Тот самый, который у гномов сидел? — спросил я.

— Тот самый, — кивнул Васян, а Жорик стал рассказывать дальше:

— Из разговоров я понял, что они напали на гномью лодку. Весь товар отобрали, а саму лодку потопили. Теперь они направлялись в какую-то «берлогу». Я решил дождаться, когда они заснут, и стырить еды. А они, гады, часового поставили! Правда, тот через полчаса тоже захрапел. Я подполз поближе, смотрю, из мешка палка колбасы торчит. Вытащил аккуратно. Тут бы мне и свалить вместе с колбасой, да только разве ж одной палкой наешься?! Поэтому я полез к костру — разбойники в котелке барашка сварили. Попытался котел с собой унести. А он тяжелый, зараза! Пришлось прямо там кушать. Честно говорю, я старался не чавкать! Но с голодухи пересилить себя не смог. А у Ганса сон оказался чуткий, он глаза продрал и как заорет. Вот меня и повязали с поличным — в одной руке поварешка с бульоном, в другой — колбаса. Посмотрел на меня главарь сурово и говорит: «Жирный, ты что-то перепутал, это мы тут всех грабим да обворовываем!» Представляешь, Петька, они хотели меня выпотрошить!

Я вспомнил — Мерриор рассказывал, что у Рыжего Ганса хобби такое — людей потрошить.

— Сейчас самое интересное будет, — пообещал Васян. — Продолжай, Пухлый.

— Двое скрутили меня, а главарь вытащил тесак и точильный камень, начал лезвие острить. Вжих! Вжих! У меня душа в пятки ушла, все, думаю, сейчас мне кишки выпускать будут! Но тут, на мое счастье, появились гномы! Оказывается, их отряд по следам Ганса шел. Коротышки как налетели, как давай молотками и секирами махать. Двоих бандитов тотчас на куски изрубили, одного ранили слегка. Ганс понял, что лучше сдаться подобру-поздорову. Тесак на землю бросил, руки поднял. Нас связали и повели к горам. Эти бородатые идиоты и меня за бандита приняли! Я им всю дорогу доказать пытался, что Ганса ихнего знать не знаю, что разбойники меня сами замочить хотели! Гномам хоть бы что! А Ганс, падла, еще и говорит: «С нами он, с нами! Матерый грабитель! Его прозвище — Ночной Колбасный Вор!».

Тут мы с Васяном схватились за животы. Оказывается, Рыжий Ганс — парень с юмором.

— Вам смешно, а мне тогда не до смеха было! — обиженно буркнул Жорик. — Я этим гномам и про Дитера говорил. Что он типа друг мой, что я его от Джарлака спас. А они, Петька, знаешь, что мне ответили?

— Да знает он, знает, — ухмыльнулся Стольник. — Ответили, что надо было Дитера у Джарлака в пасти и оставить, не хрен за эльфийками волочиться.

— Короче, привели нас в горы, завели в подземелье и упрятали в камеру. Сказали, что как Громодрома какого-то изведут, будет для нас работенка в шахте. Хорошо хоть меня с Гансом в одну камеру не бросили. Просидел я так целый месяц, а потом меня почему-то выпустили.