В паутине Матильды
Шрифт:
– Вы пишете обо мне книгу?
Ее слащавый голос напоминает мне голос моей бабушки. Я не могу произнести ни слова. Адвокаты отвечают на вопросы. Мэтр Куртеманш, самый ловкий из них, жалуется перед камерами:
– Никто не имеет права так обращаться с бедной женщиной. Дело построено на очень спорных свидетельствах. Это просто песок. В то время, как дают амнистию политическим деятелям, мы требуем амнистии для Матильды Виссембург.
Остальные согласно кивают. Все это не очень убедительно, однако звучит хорошо. Я заворожен взглядом Матильды, таким же пронзительным,
– Вы тот журналист, который пишет книгу? Мадам немного со странностями, но я привязался к ней. Возможно, вы посчитаете меня чересчур услужливым, но она просит какой-нибудь принадлежащий вам предмет. Мадам верит в духов и хочет знать, может ли она вам доверять.
Роюсь в сумке. Ключи, два блокнота, две газеты, книга Давида Гудиса и старые ручки, исписанные до конца. Новая ручка в черном замшевом футляре, которую мне преподнесла Люси. Я достаю ее, заменяю на старую шариковую и отдаю футляр адвокату.
– Вот, отдайте ей это.
Мэтр Флеминг возвращается через пять минут и передает, что Матильда благодарит меня. Мы спускаемся по ступенькам суда.
Тюремный фургон отъезжает. Матильда кивает головой за решеткой. Она приветливо помахала моей шариковой ручкой, сделала мне знак рукой и улыбнулась. Ее везут в тюрьму в последний раз перед процессом. Я снова думаю над вопросом: когда сцена пуста – кто прячется за кулисами? Ответ в этом оскале. Так близко. Матильда проезжает, ухмыляется, а я, несмотря на безветренную погоду, ощущаю струю воздуха, леденящую кровь.
V
Кабинет судьи Жименеза пропах табаком и потом обвиняемых. Я как раз на том месте, где он их допрашивает. Напротив него. Ждал этой встречи три недели.
– Как это все началось для вас?
– С этапа Тур де Франс. Эпиналь-Понтарлье, первый горный этап. Шустряк Ино выиграл после 75-километровой одиночной дистанции. Я уже постоянно работал в суде. Это было 8 июля 1985 года. Полицейские явились ко мне с историей об исчезновении. Я взял портативный телевизор и следил за этапом с мсье Кобле…
Жименез обращается к своему секретарю:
– Вы помните?
– Конечно, помню, тем более что этап выиграл Финьон, – произносит из-за своего стола мсье Кобле.
– Да нет же, вы ошибаетесь, это был Ино.
– Может, я и ошибаюсь, но это было в тот год, когда Финьон выиграл Тур, я уверен в этом, – настаивает секретарь.
– Да нет же! Финьон выиграл Тур в 1984-м, а не в 1985-м.
Маленький потный человечек с жирными белесыми волосами выходит из-за своей загородки.
– Вас никогда не переспоришь. Раз так, я вас оставляю, – бросает Кобле, прежде чем хлопнуть дверью.
Жименез кашляет.
– Мы уже как старая супружеская пара. Пятнадцать лет вместе в следственном отделе.
У него большие синеватые мешки под глазами. Высокий. Импозантный. На столе лежит номер «Репюбликен», где фотография Жименеза занимает столько же места,
– Итак, полицейские явились с этой историей об исчезновении, – продолжает Жименез. – Заявляют: «Срочно». Срочно, как же, у меня таких «срочно» по десять раз на день! Говорю им, чтобы пришли завтра. Назавтра должен был проходить более спокойный этап Тура.
– И вы сразу же почувствовали интересное дело?
– Сначала это походило на все истории исчезновений. Я думал, что найдут этого типа в объятиях какой-нибудь красотки. Но очень скоро появились тревожные признаки.
Жименез замолкает. Понимая, что может рассказать мне теперь то, что уже опубликовали газеты, не нарушая тайны следствия, он добавляет:
– Наше дело подтолкнуло фальшивое медицинское заключение. 1 июля 1985 года на завод, где работал Эмиль, пришло по почте медицинское заключение на имя Эмиля, подписанное парижским врачом. Это встревожило родственников. Мы связались с врачом. Он описал своего больного как тридцатилетнего парня, не имеющего ничего общего с Эмилем. Такое странное заявление послужило толчком. Мы стали наводить справки о парне и вышли на племянника Матильды. Тогда я сказал себе, что тут действительно не все чисто. Начали работать. За четыре месяца не сумели найти никаких доказательств, только улики.
– Вы искали труп?
– Сначала мы не знали, куда идти. Мадам Виссембург постоянно звонила Терезе в Канны. Мы прослушивали телефон. Крайне странные разговоры. Матильда говорила об Эмильене. Полицейские сначала думали, что так она называла Эмиля. Но потом поняли, что речь шла о машине Эмиля. Поскольку у Матильды была такая же марка машины, она называла свою «Эмильена-1», а его – «Эмильена-2». Однажды полицейские услышали, как она говорила, что надо срочно сменить «школу» для Эмильены.
Жименез заставляет себя говорить «мадам Виссембург». Но часто называет ее просто Матильдой. Как будто речь идет о старой любовнице. Она ускользает от него, как угорь. Скрестив руки, Жименез ждет моих вопросов.
– Вы не пытались найти тайник, где мог быть спрятан труп Эмиля?
– Мы слишком мало знали. Кое-что вытянули из Терезы в Каннах. Она нас привела в гараж, который сняла на фальшивое имя, и там мы нашли машину Эмиля. Тереза по приказу Ma… мадам Виссембург, как раз перед нашим приходом, сожгла все бумаги Эмиля. Мы не могли без конца следить за ними и рисковать, опасаясь, что в конце концов исчезнут все следы преступления. Я решил перейти к действиям. Мы взяли их в одно время. Терезу в Каннах перед своей квартирой, а Матильду при посадке в поезд.