В Питер вернутся не все
Шрифт:
– Ну скажи мне, что это не я! Пожалуйста!
Реплика прозвучала по меньшей мере странно: сказать – ему, что не он – убил. Полуянов хладнокровно ответствовал:
– Милиция разберется. Одевайся.
Тут к журналисту подошел растерянный Старообрядцев, проговорил:
– Ковтуна нигде нет.
– А где ж он?
– Представления не имею.
Кряжин все еще маячил в дверях. Он отнял руки от лица, на его глазах набухали слезы.
– Ты не знаешь,
– Откуда мне знать! – злобно бросил актер и рывком закрыл дверь перед носом у репортера.
– Пойду, тоже поищу, – бросил Полуянов главному оператору.
Заглянул в туалет – пусто. В курительном тамбуре – тоже никого. А вот дверь, ведущая в другие вагоны, оказалась не заперта. И журналист стал вспоминать – пока дымили там всей честной компанией, он ведь даже не посмотрел, на замке ли та. «Наверное, Ковтун ушел из вагона раньше, – подумал Дмитрий. – После перекура я стоял в коридоре, и мимо меня никто не проходил».
Полуянов вернулся из тамбура. Марьяна с Царевой о чем-то негромко беседовали, стоя неподалеку от туалета. Лица у обеих были растерянные, испуганные, недовольные. Полуянов последовательно осмотрел все подряд купе, даже собственное. Пусто. Лишь у себя поспешно одевается Никола Кряжин, приглаживает перед зеркалом волосы своими могучими пятернями.
Ни в рабочем тамбуре, ни во втором туалете, ни в служебных помещениях продюсера также не оказалось.
Проводница доложила:
– Ментов я вызвала, они скоро прибудут. А что ты ищешь?
– Не что, а кого. Ковтуна. Ты его не видела? – в этой ситуации они с Натальей как-то непроизвольно перешли на «ты».
– А кто это?
– Такой бледный, вертлявый молодой человек.
– А-а. Видела, но давно. Сразу, как ты ушел, он ко мне ввалился.
– Зачем?
– Да ерунду какую-то нес.
– Какую ерунду?
Наталья отвела глаза.
– Просил открыть ему купе... ну, то самое, где покойник лежит.
– Что-о? А зачем ему?!
– Он сказал, – усмехнулась Наталья, – что-то важное там оставил...
– Ни фига себе! – потер лоб журналист. – Почему ж ты раньше не сказала?
– А почему я должна тебе докладывать?
– И ты что, открыла ему дверь?
– Да нет, конечно! Тем более на ней пломба. Менты опечатали.
– А что Ковтун?
– Разозлился и ушел.
– А потом?
– Что потом? Я к себе ушла, и сморило меня...
Дима участливо и, как ему показалось, проницательно вопросил:
– И ты ничего не видела, не слышала?
– Ни грамма. Спала как убитая. Если б ты не разбудил, до Москвы б продрыхла. Сделать тебе кофейку? – душевно поинтересовалась женщина.
– Сделать, – кивнул журналист. – И лучше не растворимый, а свежесваренный. Двойной.
– Сейчас все будет.
Поездные стражи порядка на сей раз выглядели менее зловредными. И нотки вежливости в их речах
Во всяком случае, когда Полуянов тихой сапой просочился вслед за представителями законности и правопорядка в купе убитой, старший по чину лишь покосился в его сторону и ничего не сказал. А младший пробурчал – впрочем, довольно миролюбиво: «А вы зачем здесь?» Полуянов отвечать не стал, лейтенант, старший по званию, тему посторонних на месте происшествия муссировать не начал, и журналист благополучно остался.
Сержант щелкнул выключателем – мертвенный химический свет залил купе и лежащее на полу тело.
Лейтенант наклонился и дотронулся до шеи убитой, глубокомысленно бросил: «Смерть наступила около часа назад». Затем глянул на рану, из которой торчал нож. Присвистнул. Пробормотал:
– А ножик, похоже, аналогичный...
– Что и в первом убийстве? – переспросил сержант.
– Ага.
Полуянов похолодел. Ведь орудие первого убийства он завернул в полиэтилен и спрятал в своих вещах! Неужели преступник рылся в его сумке? И отыскал нож? И снова использовал? Но как такое может быть? Ведь о том, что инструмент смерти – у Димы, знала одна только Волочковская. Она сама сказала убийце, где найти нож, чтобы ее прикончить? Да нет, бред какой-то...
Тут вдруг лейтенант искоса глянул на торчащего в дверях Полуянова и строго вопросил, но не его, а подчиненного:
– Товарищ сержант, почему на месте происшествия находятся посторонние?
– Я не посторонний, – быстро ответил за сержанта журналист, – я понятой.
– Понятых нам не надо. Осмотра места происшествия и других следственных действий сейчас производиться не будет, – изрек лейтеха, – поэтому попрошу вас освободить помещение.
– А когда будут производиться следственные действия? – поинтересовался Дима. Он почувствовал, что, несмотря на напускную строгость, отношение к нему милицейских потеплело и он может позволить себе с ними определенные вольности.
– Как только, так сразу, – буркнул сержант.
– Нас в Москве уже ждут, – ответствовал лейтенант любезнее. – Следователи, криминалисты, опера. Они и протоколы писать будут, и допрашивать – вас и друзей ваших. А наше дело маленькое: обеспечить до прибытия в столицу сохранность места происшествия. И не допустить исчезновения группы лиц, следующих в одном вагоне с убитым... Точнее, теперь уже с двумя убитыми. Потому что данная группа лиц, то есть все вы, представляет собой одновременно и свидетелей, и подозреваемых.