В плену твоего безумия
Шрифт:
— Кажется… я не знаю… я просто волнуюсь.
В горле пересохло. Но в то же время мне легче оттого, что я проговорила свои чувства, пусть даже это не была полная правда. Что-то вызвало смутную тревогу, и я поспешно исправила оплошность:
— Хозяин.
Было ли мне страшно в тот момент? Нет, абсолютно. Хотя я прекрасно понимала, что мы двигаемся вперед, будет сильнее, острее, глубже… и возможно, больно. Меня сейчас плавило любопытство и сладкое предвкушение. Черт возьми, даже его угроза больше не казалась дикой и пугающей.
Может, потому, что часть
— Подползли ко мне. Хочу поцеловать твои глаза, — спокойно произнес он, кожа кресла скрипнула от его движений. — Прямо, Милана. Иди на мой голос.
Глаза? Он специально сделал эту двусмысленную оговорку? Я сегодня увижу его лицо? С меня снимут повязку? Я, наконец, узнаю, кто мой похититель, показавший мне на примере подмену сознания и разрыв стереотипов? И эта темная, но такая смертельно красивая сказка не закончится, а только заиграет бликами самой желанной тьмы, если я узнаю, кто он?
Этого оказалось достаточно, чтобы я двинулась вперед, переставляя ладони под мелодичный перезвон тяжелой цепи. Мои ноги касались мягкого ковра. Скованная, ползущая на коленях, я сейчас чувствовала совсем другое. Это была свобода. Как будто два крыла раскрылись в полную силу.
Я была не права, когда думала, что своими играми в доминирование и подчинение Хозяин добивается моего протеста. Он хотел другого. Чтобы моя уязвимость насытилась сполна в безопасной для себя форме. Чтобы единственная зона моей слабости оставалась у его ног. Под прессом его воли. А в реальной жизни больше не смела отравлять мой разум.
Я замерла, коснувшись лбом его колен. И снова близость мужчины накрыла, оглушила, едва не вынесла за пределы этой вселенной. У меня перехватило дыхание.
— Молодец, девочка, — его рука легла на мою голову, пальцы зарылись в волосы, — на что ты готова ради возможности снять повязку на короткий миг?
— На все, — бездумно ответила я, с трудом вынырнув из омута невероятных ощущений, что дарили его близость и обещание.
— Никогда не произноси таких опрометчивых слов, Милана. Потому что я могу ухватиться за них и выжать по максимуму. И однажды я так и сделаю, если ты не усвоишь урок. Итак, я повторяю свой вопрос…
Думать в таком состоянии было непросто. Я сглотнула. Да еще его пальцы пришли в движение, то натягивая волосы, то отпуская, массируя кожу. Чувственность зашкаливала. Что он хотел услышать в ответ?
— На многое… — натяжение в волосах заставило меня зашипеть от боли. — Наверное… я не знаю, что вы хотите… сделать со мной…
— Ничего из того, что будет тебе неприятно, Милана. В этом можешь полностью довериться мне. — Он вновь натянул мои волосы, заставив запрокинуть голову назад. — Нам надо придумать слово, которое ты произнесёшь в случае, если тебе это покажется недопустимым.
— Разве недостаточно просьбы остановиться?
— Иногда ты будешь бояться не того, что я с тобой сделаю, а неизвестности. Не имея ни малейшего понятия о том, что принесет тебе выбранная практика — удовольствие или неприятие. Останавливать
Мысли путались. Опасность. Побег. Сломанная воля. Эти слова крутились в моей голове. Но я боялась, что не смогу запомнить. Все они были похожи. Их объединяло только одно.
— Азамат, — процедила я сквозь зубы, ощутив, как по возбужденным нервам прошла волна стужи. — Вот мое слово.
Глава 11
Глава 11
Как будто и правду стало холодно. Мой похититель напрягся, услышав это ненавистное нам обоим имя. Его рука замерла на моей голове.
— Милана, если это для тебя проблема, я запрещаю. Запрещаю нести его в наши отношения!
— Тогда тиран! Сволочь! Тварь! Так можно? Только я могу запутаться… во всех этих эпитетах. Имя не даст.
Сказала и без сил прижалась к его ноге. Сердце стучало. Но я и не могла ассоциировать стоп-сигнал с чем-то, кроме имени того, кто сломал мою жизнь.
Хозяин изучал меня. Долго, задумчиво. А я успокаивалась, и тело вновь охватывало огнём возбуждения.
— Хорошо, Милана, — в его голос вернулась сталь. — Но все будет только на моих условиях. Я дам тебе увидеть ровно столько, сколько сам сочту нужным. И за это поощрение сделаю тоже то, что сочту нужным. Собери волосы и заведи руки за голову.
Приказ не вызвал опасений. Это было не сложно. Мелодично звякнула цепь, когда я подняла руки, собирая волосы высоко на затылке.
— Наклонись назад. И не шевелись.
Он отошел в сторону, но быстро вернулся. Мой лоб обожгло его жарким дыханием. Я приоткрыла рот в ожидании поцелуя, сладко зажмурившись под повязкой, когда мужские пальцы огладили мою шею. Но в тот же миг что-то прохладное и жесткое накрыло ее, обхватывая по периметру. Небольшое натяжение, поворот пальцев… Хозяин отошел на шаг, а я с изумлением почувствовала, что моя шея окольцована чем-то, напоминающем кожаный ремень.
Это был шок. Я выпустила волосы из дрожащих рук, задевая цепью лицо, и пальцы легли на ободок из грубоватой кожи… мать вашу, самого настоящего ошейника.
Сомнений не было. Мысль, что это ювелирное украшение или что-то наподобие него, погасла сразу же. Разве можно было перепутать с чем-то эту кожаную удавку с люверсами по периметру, с небольшим, но распознаваемым на ощупь замком на месте, где сходились основание и край?
Невозможно было передать словами, что творилось в этот момент у меня в душе. Неприятие сменилось каким-то острым, запредельным чувством безысходности. То, что оно было знакомым и даже отчасти желанным, я не поняла. Как и того, что этому акту чужого превосходства так и не удалось унять мое возбуждение.