В погоне за рассветом
Шрифт:
Он достал узкую полоску бумаги красного цвета и вручил ее дядюшке Маттео, который развернул бумагу и прочитал вслух:
— «Благослови, Господи, и освяти этот документ, дабы он мог разрушить деяния дьявола. Тот, кто носит с собой сей документ, записанный при помощи Святого Слова, освободится от посещений Сатаны».
— Существует целый рынок, занимающийся продажей этой пачкотни среди воинов, идущих на битву, — сухо сказал принц. — Причем покупают такие бумаги представители обеих враждующих сторон, поскольку Сатана является врагом как мусульман, так и христиан. Мало того, священники за отдельную плату — четыре английских пенса или один арабский динар — излечивают раны святой водой. Причем абсолютно все — хоть глубокий разрез мечом, хоть язвы от сифилиса. Последний, кстати, здесь встречается чаще.
— Радуйтесь, что вскоре покинете Акру, — вздохнула принцесса. — Дай бог, чтобы ваша миссия оказалась успешной.
Дядюшка Маттео поблагодарил принца и принцессу за аудиенцию, и мы ушли. Дядя сказал мне, что вернется обратно в хану, поскольку хочет побольше узнать о свойствах мази мамум. Я же отправился просто прогуляться по городу, в надежде услышать некоторые слова на фарси и запомнить их, как посоветовал принц Эдуард. Однако в тот день я выучил такие слова, которые принц вряд ли мог одобрить.
Я подружился с тремя местными мальчишками примерно моего возраста: их звали Ибрагим, Дауд и Насыр. И хотя французский они знали очень плохо, но мы все-таки ухитрялись общаться при помощи жестов и мимики — мальчишки между собой всегда договорятся. Мы вместе бродили по улицам, я указывал на тот или иной предмет и сообщал название, под которым знал его по-французски или на венецианском наречии, а затем спрашивал: «Фарси?» И они называли его на своем родном языке, иногда между ребятами возникали споры, о каком именно предмете идет речь. Таким образом я узнал, что торговец, купец или негоциант называются khaja, все молодые люди — ashbal («детеныши льва»), а все молодые девушки — zaharat («маленькие цветы»). Фисташки на фарси — fistuk, верблюд — shutur и так далее; все это могло пригодиться мне во время путешествия на Восток. Позже я выучил и некоторые другие слова.
Мы миновали лавку, где арабский khaja предлагал на продажу письменные принадлежности, включая тонкий и очень тонкий пергамент, а также бумагу различного качества, от ломкой индийской, сделанной из риса, и до изготовленной из льна хорасанской и дорогой мавританской, которая называлась пергаментной тканью, оттого что была одновременно мягкой и прочной. Я выбрал то, что мог себе позволить: не слишком роскошную, но прочную бумагу, — и заставил khaja нарезать ее на небольшие листы, которые мог бы носить, сложив в пачку. Также я купил несколько красных мелков, чтобы писать ими, если у меня не будет времени приготовить перо и чернила. Тогда я впервые начал записывать новые слова, которые узнал, в словарик. Позднее я стал также записывать названия мест, где я побывал, и имена людей, с которыми повстречался, а потом стал делать записи о событиях, которым был свидетелем. Впоследствии я частенько обращался к этим записям, когда писал книгу обо всех своих путешествиях и приключениях.
Время уже перевалило за полдень, я оказался на солнцепеке с непокрытой головой и начал потеть. Мальчишки заметили это и стали хихикать, показывая жестами, что мне жарко из-за моего смешного наряда. Но особенно их развеселило то, что мои длинные ноги были открыты посторонним взорам, а мои венецианские чулки слишком тесно их облегали. Я также не преминул заметить своим новым знакомым, что нахожу столь же неудобными их мешковатые и длинные одеяния, и высказал предположение, что в них в жару ходить еще хуже, нежели в моей одежде. После этого мальчишки принялись мне доказывать, что их одежда самая подходящая для такого климата. В конце концов, чтобы проверить наши доводы на практике, мы отправились в уединенный узкий cul de sac [104] , где мы с Даудом и поменялись одеждой.
104
Тупик (фр.).
Разумеется, когда мы разделись догола, стало видно другое различие между христианином и мусульманином: последовало взаимное исследование, сопровождаемое множеством восклицаний на разных языках. До этого времени я не знал точно, какое именно увечье связано с обрезанием, а они никогда прежде не видели мужчину старше тринадцати, у которого на zab сохранилась бы крайняя плоть. Все мы тщательно изучили разницу между мной и Даудом, заметив, какая его fava, из-за того что она все время открыта, сухая и лоснящаяся и словно бы покрыта чешуей, и рассмотрели его жезл с корпией и редкими волосками на конце; в то время как моя fava открывалась и закрывалась, подчиняясь моей прихоти, она была также более эластичной и мягкой при прикосновении, даже когда от повышенного внимания натянулась, отчего мой член поднялся и стал твердым.
Арабские мальчишки издавали восторженные восклицания, которые, казалось, означали: «Дайте нам испытать эту новинку», но это не вызывало у меня никаких чувств. Тогда голый Дауд, прибегнув к попытке все наглядно продемонстрировать, протянул руку за спину и обхватил мой candel`otto рукой, после чего направил его к своему тощему заду. Нагнувшись, он начал извиваться передо мной, все время повторяя обольстительным голосом: «Kus! Baghlah! Kus!» Ибрагим и Насыр смеялись и делали средними пальцами пронзающие жесты, крича: «Ghunj! Ghunj!» Их слов я не понимал, но подобная фамильярность Дауда меня возмутила. Я высвободился из его руки и отбросил ее, а затем поспешил прикрыться, облачившись в одежду, которую он снял. Мальчишки добродушно пожимали плечами, глядя на мое христианское ханжество, а Дауд оделся в мое платье.
Нет ничего более непохожего на венецианские чулки, чем арабские шаровары. Они спускались от талии, вокруг которой завязывались с помощью пояса, и доходили до колен, где суживались, однако не становились облегающими, но оставались достаточно просторными. Мальчишки сказали мне, что на фарси это слово звучит как pai-jamah, но мне больше понравился перевод на французский язык — trouss'es. Арабское верхнее платье представляет собой длиннополую рубаху, отличающуюся от нашей лишь тем, что она просторней и лучше подогнана. Поверх нее надевается ава — особого вида легкий сюртук с прорезями для рук, он свободно ниспадает вниз, почти до самой земли. Арабские туфли похожи на наши, и еще их можно надевать на любую ногу, из-за того что они изрядной длины и свободно закручиваются вверх и назад. На голове арабы носят kaffiyah — отрез ткани, достаточно большой, чтобы скрывать часть спины и плечи; он удерживается при помощи шнура, обернутого вокруг головы.
К своему изумлению, я действительно почувствовал себя лучше в этом одеянии. Я носил его некоторое время, прежде чем мы с Даудом снова обменялись одеждой, и в нем было гораздо прохладней, чем в моем венецианском наряде. Многочисленные слои одежды, вместо того чтобы прилегать к коже, как я сначала ожидал, казалось, каким-то образом сохраняли прохладный воздух внутри, не давая солнцу нагревать тело. Так что в свободной одежде в жару гораздо удобней.
Поскольку этот наряд был свободным и его можно было в любое время сделать еще свободней, я никак не мог понять, почему арабские мальчишки, да и все взрослые арабы тоже, мочатся весьма странным образом. Мои новые знакомые присаживались на корточки, чтобы помочиться, как у нас это обычно делают женщины. Более того, арабы облегчаются где угодно, не обращая внимания на прохожих. Когда я выразил любопытство и отвращение, мальчишки пожелали узнать, каким же образом мочатся христиане. Я объяснил, что мы делаем это стоя, вдали от посторонних глаз, оставаясь невидимыми, внутри licet [105] . Они дали мне понять, что вертикальная позиция в их Святой книге, Коране, называется нечистой. Более того, арабы не любят заходить внутрь укромного места (mustarah), кроме тех случаев, когда им надо существенно освободить кишечник, оттого что укромное место может быть опасным. Узнав об этом, я выразил еще большее любопытство, и мальчишки мне все объяснили. Мусульмане, как и христиане, верят в демонов и дьявола, которые приходят из подземного мира, — у арабов эти существа называются джиннами и ифритами; они могут очень легко выбраться из-под земли по той лунке, которая образуется от mustarah. Это звучало разумно. И потом, спустя долгое время, всякий раз склоняясь в licet над отверстием, я никак не мог избавиться от ужасного чувства, что снизу меня сейчас схватят когтистые лапы.
105
Клозет (ит.).
Одежда, в которой арабы ходят по улицам, вряд ли понравилась бы европейцам, однако гораздо более отвратительным показалось бы моим землякам одеяние арабок. Собственно говоря, женская одежда в арабских странах мало отличается от одежды мужчин. Женщина носит такие же длинные шаровары и рубаху с ава, но вместо kaffiyah на ней надета chador (чадра) — покрывало, которое свисает с макушки почти до земли, укрывая ее со всех сторон. Некоторые женщины носят черную, достаточно тонкую чадру, так что сквозь нее они могут смутно видеть окружающих, сами оставаясь при этом невидимыми; другие носят более тяжелую чадру с узкой прорезью для глаз. Закутанная во все эти покровы, завешанная чадрой, арабская женщина напоминает собой ходячую груду тряпок. Я сильно подозреваю, что, пока она не сделает шаг, никто из арабов не может с точностью сказать, где у нее перед, а где зад.