В поисках «Американской мечты»
Шрифт:
Многие наивные молодые американцы в поисках божественной мудрости и наставничества часто устремлялись в такие страны, как Индия. Можно понять причины возникновения таких молодежных движений, как «хиппи» в легендарные шестидесятые годы, если увидеть в них реакцию отторжения и протеста против бездуховности академической и религиозной среды того времени. Впрочем, академическое сообщество и не претендует на какую-то «духовность», стараясь держаться в строго научных рамках. Масштаб и характер движения «Нью Эйдж» [16] в современной Америке явно свидетельствует о культурной, социальной и психологической реакции тех людей, которые не могут найти ответы на истинно духовные вопросы о человеке и мире ни в традиционных церквях (где предпочитают без вопросов верить и принимать определенные доктрины), ни в научной среде (где объективный разум просто отвергает любые духовные идеи и стремления).
[16] Нью Эйдж (англ. New Age — новая эра) — общее название различных движений и течений в американской культуре, возникших во многом под влиянием движения «хиппи» 60-х годов и, при всем своем разнообразии, имеющих общие признаки. Нью Эйдж скорее следует назвать тенденцией, чем единым организованным движением. Подобно многим другим оптимистичным течениям и идеологиям в истории Америки, главное утверждение Нью Эйдж состоит в том, что человечество стоит на пороге «новой эры» мира, любви, процветания, счастья, гармонии и т. п.
Потратив больше десяти лет на беспощадную борьбу с собственным невежеством
Я был глубоко поражен, когда обнаружил, какая живая и не по-западному глубокая русская душа часто скрывается за мрачными лицами советских людей. Не меньшее удивление у меня вызывало то обстоятельство, что большинство американских и британских туристов, с которыми я прожил здесь пять месяцев, почти не замечали эту новую душевную атмосферу. Разумеется, гостиница «Интурист» и западная психология мешали им разглядеть новую реальность, но лучше всего эта проблема выражена в словах Гете: «Каждый видит то, что носит в своем сердце».
[17] Большинство древних городов имеют легендарную, мифическую историю основания. Считается, что «Первый Рим» был основан Ромулом и Ремом в 753 году до н. э. «Второй Рим» — Константинополь (330 н. э. — 1453) имел вполне реального основателя в лице Константина Великого, который решил перенести столицу Римской империи на Восток, хотя история основания древнегреческого города Византия (ок. 660 до н. э. — 330 н. э.) тоже имеет интересную мифологическую основу. После того, как в 1453 году «Второй Рим» пал под натиском исламских завоевателей, в христианском мире, уже тогда разделенном на Восток и Запад, возник вопрос о духовном и имперском (светском) главенстве. Концепция «Третьего Рима» под влиянием болгарских авторов была развита Филофеем Псковским, который писал, что «Первый» и «Второй Рим» пали, и теперь «Третьим Римом» должно стать Московское царство, ибо только оно сохранило истинно христианскую веру после падения Константинополя. Для Филофея в этой концепции важнее всего был религиозный и духовный аспект («Жена, облеченная в солнце» из Откровения) — противоречие и борьба между духовными и светскими властями, спор о верховенстве между патриархом и императором Восточной римской империи, когда оба более-менее законно утверждали, что их власть от Бога. Филофей связывал концепцию «Второго Рима» с Собором Святой Софии в Константинополе, а идею «Третьего Рима» с Успенским собором Московского Кремля.
[18] Палладиум (Палладий) — деревянная статуя богини мудрости Афины Паллады, по преданию, упавшая с неба и ставшая священным оберегом древней Трои. По одной легенде, была вывезена Энеем в Рим и хранилась в храме Весты, по другой — оказалась в другом городе, например, в Афинах. Константин Великий привез Палладиум в Византий (переименованный затем в Константинополь, ныне Стамбул), где статуя хранилась под Колонной Константина вместе с другими святынями. Возникает вопрос, что произошло с Палладиумом после падения Константинополя в 1453 году, ведь подобные легенды редко умирают. В XIX веке немецкий ученый Петер Эрнст фон Ласо, посетив эту часть мира (в то время мыслители создавали свою философию истории, уделяя много внимания славянскому миру), написал в своей книге Der Untergang der Hellenismus (нем. «Закат эллинизма»), что Палладиум переместился еще дальше на Восток, в «славянские земли», где ждет часа, чтобы снова заявить о себе. Другие источники указывают на связь Палладиума со знаменитой Владимирской иконой Божией Матери, которая сегодня хранится в храме-музее при Государственной Третьяковской галерее.
Очень скоро я понял, что в Советском Союзе слово «философия» официально означало марксистско-ленинскую философию. Помню, как я приобрел одну из тех книг, которые издательство «Прогресс» выпускало специально для иностранцев. Книга называлась «Что такое философия?» С первой же страницы можно было догадаться, как обстоит дело с мудростью в Советской России. Там было напечатано: «Слово «философия» состоит из двух греческих слов — «филео» (мудрость) и «софия» (любовь), и, таким образом, означает «любовь к мудрости». Принимая во внимание то огромное влияние, которое греческая и византийская культура оказала на Россию, эта случайная ошибка с перепутанными греческими словами показалась мне весьма характерной для тех духовных и интеллектуальных условий, при которых стремление к мудрости было официально разрешено после семи десятилетий советской власти.
Конечно, марксистко-ленинскую «философию» скорее следует называть антисофией, как и многое из моего «философского» опыта на Западе. Каким же наивным и глупым молодым человеком я был, когда искал мудрость там, где ее и быть не могло! В американском академическом мире почти невозможно разглядеть истинно пифагорейское знание, мудрость и высшие истины о человеке и космосе среди этих ограниченных, вежливо-абстрактных интеллектуальных игр и спектаклей, часто настолько запутанных и узкопрофессиональных, что простому человеку в них ни за что не разобраться. Можно годами блуждать в этом интеллектуальном зеркальном лабиринте [19] , изучая символическую логику, лингвистический анализ, семиотику, феноменологию, герменевтику, позитивизм, методологию и т. п., но в конце концов утратить последние остатки мудрости.
[19] Зеркальный лабиринт — популярный аттракцион в американских цирках и парках. Зеркальные стены отражают друг друга и создают причудливые эффекты, сбивая с толку посетителя, который старается найти выход из лабиринта. Точно так же замкнутый в себе научный академический мир бессмысленно отражает только сам себя.
Как ни странно, после двадцати лет изучения современной философии древняя мудрость двадцатипятивековой давности кажется мне более полезной для поиска знаний и истины, чем весь мой опыт, начиная с вводного курса «Антисофия 101». Сегодня философия скорее означает любовь к научному знанию, чем поиск человеческой и вселенской мудрости. Однажды я спорил с одним американским студентом, выпускником философского факультета, с которым мы вместе учились в Тюбингене. Когда я заявил, что философия теперь ограничивается простой систематизацией рациональных идей, не замечая или отвергая все разнообразие жизни и всю полноту человеческого сознания, он ответил решительно: «Философия — это бизнес». Весьма характерный ответ! Такая «философия» может обеспечить блестящую академическую карьеру, вот только сомневаюсь, чтобы после этого осталось место для настоящей любви к чему бы то ни было, будь то богатство, слава или мудрость. Но при этом наверняка сохранится любовь к абстрактным, отвлеченным интеллектуальным построениям. Даже не знаю, каким «антисофским» словом это можно назвать…
А что бы сам Пифагор подумал о таком «философском бизнесе», если бы попал в наше время?
Часть 7
Религия науки
После того, как мы рассмотрели положение на философских факультетах, где преобладают не пифагорейские любовь и стремление к человеческой и вселенской мудрости, а интеллектуальный «антисофский бизнес», следует обратиться к религиоведческим факультетам, где религия подвергается критическому научному анализу, в отличие от церквей, где мировоззрение человека прежде всего определяется верой.
Специализация, царящая в научном мире (не только в естественных, но и в так называемых социальных и гуманитарных науках), отражает то историческое, интеллектуальное и духовное состояние, в котором пребывает современное человечество. Теперь вся жизнь, весь мир и даже человеческий разум разделены на «дисциплины», и студенту кажется, что он должен мыслить и работать только в одной области знания, в рамках одной «профилирующей дисциплины» (так ее стали называть лишь с 1885 года [20] ). Помню, как через два года
[20] «В 1885 году президент Индианского университета Дэвид Старр Джордан разработал понятие обязательной или поощряемой «профилирующей дисциплины» для студентов. Отныне студент должен был сосредоточиться на определенном предмете или дисциплине, в отличие от старого классического учебного плана (основанного на Семи свободных искусствах) или от новейшей «избирательной» системы, когда студент мог изучать что ему интересно или что навязывает последняя академическая мода». (Page Smith, Killing the Spirit: Higher Education in America (New York: Viking, 1990), p. 140). Можно с уверенностью сказать, что большинство американских студентов не имеют понятия об этом историческом происхождении университетских «профилирующих дисциплин».
[21] Понятие «базовый университетский курс» возникло только с развитием аспирантуры в американских университетах во второй половине XIX века. Что касается докторской степени, которая к тому времени стала оказывать решающее влияние на академическую жизнь и превратилась в главную цель аспирантов, вот что писал американский философ Уильям Джеймс (1842-1910): «Препятствия для свободного развития таланта, бездумное перенесение рыночных принципов спроса и предложения в область преподавания, поощрение академического снобизма путем создания привилегированных структур, почитание внешних титулов вместо личных качеств человека; разрушение надежд, порождающее зависть и интриги; подмена вдохновенного поиска истины формальными экзаменами — все это безусловные недостатки нашей системы образования. Яркая личность не находит у нас признания до тех пор, пока бюрократическая машина не выдаст ей официальную лицензию. Остается только молиться, чтобы исконный дух нашего народа сохранил жизнестойкость и избавил нас от столь бесчеловечного и малопривлекательного будущего!» (Page Smith, Killing the Spirit: Higher Education in America (New York: Viking, 1990), pp. 108-9).
[22] Сегодня большинство людей, даже если они не принадлежат к западной культуре, согласятся с утверждением, что мы живем в XX веке. Действительно, это может показаться настолько очевидным, что и упоминать об этом не стоит. Однако, здесь все гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд. Дело в том, что разделение истории на «века» — сравнительно новая идея, возникшая в эпоху Возрождения и получившая широкое распространение только в XVII-XVIII веках. Мало кто будет спорить, что это эссе опубликовано в 1996 году, хотя в наше время большинство людей не задумываются о глубинном смысле этой даты — 1996 год от Рождества Христова. Наверняка многие из тех, кто каждый день привычно пользуется христианской системой летоисчисления, готовы были бы оспорить ее духовную ценность, если бы им предложили поразмыслить на эту тему. В сознании большинства людей и в общемировой культуре эта система была секуляризирована, миллионы людей во всем мире используют календарь, основанный на дате рождения Иисуса Христа, не задумываясь о его первоначальном духовном и историческом смысле. Конечно, существуют и другие календари: китайский, исламский, ныне забытый календарь времен Великой французской революции и другие подобные системы, порожденные социально-политическими переворотами XX века, когда историю пытались начать с чистого листа. Но в основе всех этих систем летоисчисления лежал определенный духовный взгляд на историю, человека и вселенную, который сегодня многие забывают, игнорируют или подвергают сомнению. В будущих выпусках «Американских размышлений» мы более подробно рассмотрим этот вопрос, а пока следует понять самое главное: даже условные «периоды» мировой истории (античность, средневековье, современность, «века» и т. п.), столь широко распространенные в наше время — всего лишь определенный взгляд на историю и место человека в мире. Научное влияние привело к дроблению истории на все более короткие временные периоды и к появлению узких специалистов-историков, которые подчас плохо ориентируются за пределами своего периода.
Лишь через несколько лет я начал понимать, что история человечества при всей своей сложности есть единое целое, и хотя научный ум способен все ловко разделить на различные периоды, категории, специальности, факультеты и дисциплины — сама жизнь, мир и человеческая история не поддаются разделению. Теперь я уверен, что наука и рациональный ум едва ли могут адекватно объяснить этот мир и уж никак не способны выйти за его пределы — какой бы всемогущей и всезнающей подчас ни казалась наука, она всего лишь составная часть этого мира. Если считать человеческую жизнь и вселенную непостижимыми тайнами, то эти тайны превосходят все академические дисциплины, все естественнонаучные исследования и открытия вместе взятые. Другими словами, университеты и исследовательские институты могут в некотором смысле считаться наивысшим достижением человечества или, по крайней мере, человеческого рационального ума; но даже это достижение (независимо от духовного или материального происхождения человека) не выходит за пределы жизни этого мира. Величайшие научные достижения человечества все же меньше, чем тайна Жизни и Мира (кто не согласен с таким утверждением, тот, скорее всего, не согласится и с большей частью «Американских размышлений»).
На факультеты религиоведения в типичных американских университетах студенты обычно приходят уже с определенным интеллектуальным багажом и теми убеждениями, которые приобретают в семьях, социальных группах, общинах и, конечно же, в церквях. Хотя большинство колледжей и университетов на заре американской истории были основаны религиозными общинами, ко второй половине XIX века новые учебные заведения в США по большей части создавались либо властями штатов (которых к концу века насчитывалось 46), либо богатыми спонсорами. В этих светских заведениях стал преобладать дух рациональной науки, а в академической жизни все больше внимания уделялось практическим нуждам граждан. Вот что писал великий американский историк Пейдж Смит (1917-1995) в своей книге «Убийство духа: высшее образование в Америке» (1990):
Если раньше в попечительских советах преобладали лица духовного звания, то теперь и в новых, и в старых университетах на смену им пришли бизнесмены, юристы, банкиры и железнодорожные магнаты. Ученые и деловые люди сменили духовенство в правлениях тех учебных заведений, которые были основаны или финансировались богатыми бизнесменами [23] .
Поступая в светское учебное заведение, мне следовало ожидать, что в нем будет царить научный дух, и ни одна религия или ее разновидность не будет преподаваться как высшая истина. Старейший в Северной Америке Гарвардский колледж, основанный в 1636 году, сначала предъявлял к поступающим следующие требования, характерные для той эпохи: знание греческого, латыни и вера в то, что «главная цель жизни и учения состоит в познании Бога и Иисуса Христа, который есть Жизнь вечная». Но это было задолго до того, как в конце XIX века наука и материалистический взгляд на мир и человека (дарвинизм, социология и т. п.) стали преобладать над богословием в академической среде.
[23] Page Smith, Killing the Spirit: Higher Education in America (New York: Viking, 1990), p. 59.