В поисках чудесного
Шрифт:
У меня сохранился в памяти эпизод, происшедший на одном из повторений лекции о строении материи в связи с механикой вселенной. Лекцию читал упоминавшийся мною П., молодой инженер из числа московских учеников Гурджиева, о которых я говорил выше.
Я пришёл на лекцию, когда она уже началась. Услышав знакомые слова, я решил, что слышал её раньше, и потому, усевшись в углу большой гостиной, курил и думал о чём-то другом. Здесь же оказался Гурджиев.
— Почему вы не слушали лекцию? – спросил он меня, когда она закончилась.
— Да ведь я уже её слушал, – ответил я, на что Гурджиев укоризненно покачал головой: однако я совершенно искренно
Я сообразил это гораздо позже, когда лекции кончились, и я попытался подытожить в уме всё, что слышал. Часто. обдумывая какой-нибудь вопрос, я отчётливо вспоминал, что об этом говорилось на одной из лекций. Но припомнить в точности, что именно было сказано, я, к сожалению, не всегда мог; и много дал бы, чтобы услышать лекции ещё раз.
Спустя почти два года, в ноябре 1917 года, мы жили небольшой группой из шести человек вместе с Гурджиевым на побережье Чёрного моря, в сорока верстах к северу от Туапсе. Это была небольшая дача, расположенная в двух верстах от ближайшего населённого пункта. Однажды вечером мы сидели и разговаривали. Было уже поздно; стояла ужасная погода – порывы норд-оста несли с собой то дождь, то снег.
Я как раз размышлял о некоторых выводах из "таблицы форм водорода", главным образом, о её определённой неполноте по сравнению с другой таблицей, о которой мы узнали позднее. Мой вопрос относился к тем видам водорода, которые находятся ниже нормального уровня. Позже я объясню, что именно я спрашивал и что ответил спустя длительное время Гурджиев, а в тот раз он не дал мне прямого ответа.
— Вам следовало бы и самому знать, – ответил он, – об этом говорилось на лекциях в Петербурге; хотя вы, возможно, это и не слышали. Помните лекцию, которую вы не захотели слушать? Вы сказали, что её содержание вам уже известно. А там как раз говорилось то, о чём вы сейчас спрашиваете. – И после короткого молчания он спросил: Ну, а если бы вы теперь узнали, что кто-то читает эту самую лекцию в Туапсе, пошли бы вы туда пешком?
— Пошёл бы, – ответил я.
И в самом деле, даже длинная, трудная и холодная дорога не остановила бы меня.
Гурджиев засмеялся:
— Неужели пошли бы? – спросил он. – Подумайте: сорок вёрст, темнота, дождь, снег, ветер!
— О чём тут думать? – возразил я. – Вы же знаете, что я не раз ходил по этому пути, когда не было лошадей или не оказывалось места в повозке, и притом не ради чего-то, а просто потому, что больше ничего не оставалось. Конечно, если бы кто-то читал эту лекцию в Туапсе, я пошёл бы туда, не говоря ни слова.
— Да, – сказал Гурджиев. – Если бы люди действительно так рассуждали! Но на деле они рассуждают прямо противоположным образом. Без особой необходимости они встретятся с любой трудностью; но в важном деле, которое способно принести им нечто, они и пальцем не шевельнут. Такова природа человека. Человек не желает платить, и прежде всего за самое важное. Теперь вы знаете, что за всё надо платить, и плата должна быть пропорциональна полученному. Но обычно человек думает по-иному. Он отдаст всё за пустяки, за вещи, которые ему совершенно не нужны. А за что-нибудь важное – никогда! Он надеется, что оно придёт к нему само собой.
"Теперь относительно лекции: то, о чём вы спрашиваете, и в самом деле говорилось в Петербурге. Если бы вы тогда слушали, то поняли бы сейчас, что между диаграммами нет и не может быть никакого противоречия".
Но вернёмся
Оглядываясь теперь назад, я не могу не удивляться той быстроте, с какой Гурджиев передавал нам основные идеи своей системы. Конечно, многое зависело от его манеры изложения, от его поразительной способности делать выпуклыми все главные и существенные пункты, не впадая при этом в ненужные подробности, пока эти главные пункты не становились понятны.
После материала о формах "водорода" Гурджиев двинулся дальше.
— Мы желаем "делать", – начал он следующую лекцию, но во всём, что мы делаем, мы связаны и ограничены количеством энергии, производимой нашим организмом. Каждая функция, каждое состояние, действие, мысль, эмоция требует определённой энергии, определённой субстанции.
"Мы приходим к заключению, что нам необходимо "вспоминать себя". Однако мы можем "вспоминать себя" только в том случае, если имеем энергию для "вспоминания себя". Мы в состоянии что-то изучать, что-то понимать или чувствовать, только располагая нужной для этого энергией.
"Что же делать человеку, когда он понимает, что не имеет энергии, достаточной для достижения тех целей, которые поставил перед собой?
"Ответ здесь таков: любой нормальный человек обладает достаточным количеством энергии для того, чтобы начать работу над собой. Необходимо только научиться сохранять большую часть своей энергии вместо того, чтобы непродуктивно её тратить.
"Энергия расходуется главным образом на ненужные и отрицательные эмоции, на ожидание возможных и невозможных неприятностей, на плохое настроение, излишнюю спешку, нервозность, раздражительность, воображение, мечтания и т.д. Энергия тратится и на неправильную работу центров, излишнее напряжение мускулатуры, непропорциональное производимой работе; на непрерывную болтовню, которая поглощает огромное количество энергии; на "интерес", постоянно проявляемый к вещам, которые случаются вокруг нас и вокруг других людей и которые на деле не представляют никакого интереса; на растрачивание силы "внимания" и т.д. и т.п.
"Противоборствуя всем этим сторонам своей жизни, человек сберегает огромное количество энергии – и с её помощью может начать работу самоизучения и самосовершенствования. Но в дальнейшем проблема усложняется. Приведя до некоторой степени свою машину в равновесие и удостоверившись, что она производит гораздо больше энергии, чем он ожидал, человек, тем не менее, приходит к заключению, что этой энергии ему недостаточно и, если он хочет продолжать свою работу, нужно увеличить её производство.
"Изучение работы человеческого организма показывает, что это вполне возможно.
"Человеческий организм представляет собой как бы химическую фабрику, рассчитанную на выпуск очень большого количества продукции. Однако в обычных условиях продуктивность этой фабрики не достигает своих наивысших возможностей, потому что используется лишь небольшая часть машин и производится такое количество материала, которое необходимо для поддержания собственного существования фабрики. Фабричная работа такого рода, очевидно, в высшей степени неэкономична. Фактически фабрика ничего не производит, и все её машины, всё оборудование не служат какой-либо цели, а разве что поддерживают своё существование.