В поисках древних кладов (Полет сокола)
Шрифт:
Идя к ужину под руку с Клинтоном, она заметила впереди Сент-Джона. Он вел блондинку, слывущую самой красивой, самой богатой и самой жадной вдовой колонии. Ее прическа была украшена пышным сооружением из алмазной пыли и страусовых перьев, плечи обнажены, парчовый лиф, усыпанный жемчугом, почти не скрывал грудь.
Манго Сент-Джон носил простой черно-белый вечерний костюм с куда большим шиком, чем окружающие — самые вычурные мундиры.
На глазах у Робин женщина похлопала его веером по плечу, чтобы привлечь внимание, привстала на цыпочки и что-то шепнула ему на ухо, а Сент-Джон степенно склонился к ней.
—
Клинтон кивнул, пытаясь не подать виду, как поразили его эти слова.
— Да и сам он дьявол.
Словно услышав их разговор, Сент-Джон поднял взгляд и увидел, что они с другого конца зала наблюдают за ним. Он поклонился доктору и улыбнулся.
Улыбка была такой интимной и понимающей, что Робин показалось, будто он снова раздел ее, точно так же, как тогда, в каюте на корме «Гурона», и ее наполнило то же чувство беспомощности.
Напрягая все свое естество, мисс Баллантайн сумела отвернуться, но Клинтон наблюдал за ней. Она была не в силах встретиться с ним взглядом, Робин казалось, что в ее глазах он все прочтет.
К Двум часам пополуночи морской оркестр играл уже с меньшим усердием. Его слушали лишь влюбленные и романтики, что продолжали кружиться по бальному залу, тогда как большинство гостей поднялись в игорные залы, расположенные на втором этаже, если не поиграть, то хотя бы потолкаться вокруг столов и понаблюдать за игрой, затаив дыхание или разражаясь аплодисментами при особенно дерзких и удачных ходах.
В самом большом зале шла игра в вист, там собрались Трудяга Кемп и другие гости постарше. В другом зале молодежь играла в легкомысленный шмен-де-фер. Когда Робин вошла, ей улыбнулся Зуга. Он сыграл одну партию на пару с Алеттой Картрайт, и девушка радостно взвизгнула, выиграв пригоршню серебряных шиллингов.
Робин и Клинтон прошли в последний зал, самый маленький. Там шла игра, которая когда-то была популярна только в Америке. Недавно, однако, ее нашла очаровательной сама королева, и она неожиданно вошла в моду при дворе, а следовательно, на ней помешалась и вся империя. Игра носила странное название — покер, «кочерга».
Несмотря на интерес со стороны Ее Величества, эта игра все еще не считалась приличествующей для дам, особенно в смешанной компании. За столом, крытым зеленым сукном, сидели только мужчины, а дамы порхали вокруг, как яркие бабочки.
Напротив двери сидел Манго Сент-Джон. Робин увидела его, едва войдя в зал. Он лениво развалился в кресле, держа тугой веер карт у белоснежного кружевного жабо, темные волосы ниспадали гладкими волнами, словно вырезанные из полированного эбенового дерева. В зубах он зажал длинную незажженную сигару. На глазах у Робин светловолосая вдова перегнулась через его плечо, продемонстрировав бархатистую ложбинку между грудями, и поднесла к сигаре восковую спичку.
Сент-Джон раскурил сигару, выпустил длинное облачко синеватого дыма и взглядом поблагодарил ее. Потом объявил ставку в следующей партии.
Он явно выигрывал, перед ним по столу небрежно рассыпалась горка золотых монет с отчеканенным греческим профилем королевы Виктории. Королева на монетах выглядела намного моложе своих сорока лет… а пока Робин и Клинтон смотрели, американец выиграл еще раз.
Этот человек осязаемыми волнами источал возбуждение, которое заражало женщин, столпившихся вокруг стола, они радостно восклицали при каждой сделанной им ставке и разочарованно вздыхали, если он складывал карты и отказывался играть партию. То же возбуждение передалось и пяти его партнерам по столу. Их глаза сверкали, костяшки пальцев, сжимавших карты, побелели, они выдавали себя опрометчивыми возгласами и не покидали стола еще долго после того, как судьба и удача явно поворачивались к ним спиной. Было ясно, что главным противником все они считают Сент-Джона, и, если он пропускал партию, напряжение в игре тотчас шло на убыль.
Робин почувствовала, что те же чары охватывают и ее. Когда напряженное ожидание становилось все невыносимее и в центре стола позвякивали золотые, она бессознательно сжимала руку Кодрингтона, а когда в конце каждой партии все открывали карты, доктор, словно со стороны, слышала собственные горестные или облегченные вздохи.
Незаметно для себя она подошла ближе к столу, притянув за собой Клинтона. Кто-то из игроков воскликнул:
— Пятьдесят гиней — вполне достаточно для одного вечера. Прошу прощения, джентльмены. — И, собрав со стола последние оставшиеся у него золотые монеты, отодвинул стул.
Им пришлось отстраниться, чтобы пропустить его.
Робин с удивлением заметила, что Клинтон высвободил руку из ее пальцев и тихо скользнул к свободному стулу.
— Разрешите к вам присоединиться, джентльмены.
Остальные были слишком поглощены игрой и лишь утвердительно замычали. Только Сент-Джон поднял глаза и вежливо спросил:
— Капитан, вам известны ставки?
Вместо ответа Кодрингтон вынул из внутреннего кармана рулон пятифунтовых банкнот и положил перед собой. Такая сумма удивила Робин, здесь было не меньше сотни фунтов стерлингов. Потом она вспомнила, что Клинтон Кодрингтон много лет считался одним из самых удачливых охотников за невольничьими кораблями на побережье. От брата Робин слышала, что за эти годы он заработал свыше десяти тысяч фунтов призовых денег, хотя она почему-то не воспринимала его как богатого человека.
Потом Робин внезапно осенила догадка: этим жестом Клинтон бросил молчаливый вызов, а Манго Сент-Джон с мимолетной улыбкой принял его.
Робин встревожилась. Было ясно, что Клинтон Кодрингтон избрал себе слишком опытного и умелого противника. Она припомнила, что Зуга, который утверждал, что азартная игра изрядно пополняет его полковое жалованье, даже при более скромных ставках никогда не мог играть с Сент-Джоном на равных, а Клинтон, пав духом, весь вечер беспрерывно пил. Робин была уверена, что, даже разбирайся ее спутник в игре лучше, он не смог бы сейчас рассуждать здраво.
Сент-Джон сразу почти незаметно изменил стиль игры. Американец удваивал ставки перед каждым прикупом, тянул игру на себя, господствовал в ней, опирался на преимущество своих уже немалых выигрышей, а Кодрингтон, казалось, потерял уверенность в себе, колебался, принимая удвоенные ставки, предпочитал скорее сбросить карты, шел на риск не больше чем на несколько гиней, ему не хватало выдержки, чтобы во всеоружии бороться с Сент-Джоном.
Она слегка подвинулась, чтобы видеть обоих мужчин. Бледность Клинтона просвечивала даже сквозь морской загар, его ноздри побелели, губы сжались в тонкую черточку. Робин припомнила, что за вечер он выпил не меньше дюжины бокалов шампанского.