В поисках греха: когда демоны танцуют танго
Шрифт:
Вот она, моя улица, такая знакомая и одновременно чужая. Как будто проклятая. Я глубоко вздохнула, стараясь запомнить этот момент. Двадцать минут, и я вернусь к тому, что когда-то называла домом. Никаких иллюзий, ничего не поменялось. Адам – мой брат. Как вообще это возможно? Я с ним спала! В голове вертелась эта мысль с такой частотой, что казалось, я езжу по кругу, как дешевая карусель. Может, смогу потанцевать с этим ужасом? «Аромат желаний с нотами инцеста»?
Я быстрым шагом дошла до двери, сбрасывая с себя все ненужные мысли, как старую черную куртку перед входом. Внутри стало темнее. Тишина и запах кислого пота и алкоголя. За дверью кухни было не в радость, но стоило мне войти туда, как будто мимо пробежала прямо сломленная рутинная жизнь – на фоне старенькой плиты, пухлых
Эта сцена была мне не нова. Ее тело искривлено, словно она принимает позу для загробной жизни. «Что ж, мать, ты снова на дне». Я закатила глаза, стараясь подавить волны отвращения, накатывающие на меня. Каждое утро мы играли в свою игру – кто больше сам себя ненавидит. Она, разумеется, всегда побеждала.
Я пошла в душ. Первая струя воды, холодная, заставила меня вздрогнуть, как будто носком кто-то дал мне по носу – «Просыпайся!» Это была единственная радость в этот ужасный день, когда правда о моем брате, или скорее, о том, чего я не могла контролировать, окончательно привела меня в смятение. Я уставилась в зеркальную поверхность, стараясь найти хоть какое-то утешение в своем отражении, но вместо этого увидела лишь боль и разочарование, замешанные на том, что оставалось от счастья. Прекрасно. Теперь у меня есть не только реальный брат, но еще и романтические воспоминания с ним. Это просто великолепно. Испорченный сюжет? Или, может быть, новый тренд в семейных мелодрамах? Я пыталась смыть остатки вчерашнего безумия, но правда оставалась. Адам. Мой брат. Вода струилась по телу, смывала не только грязь, но и воспоминания.
Как же мне смотреть ему в глаза? Вопрос, который терзал меня, привел к черной иронии ситуации: лежа рядом с ним, я чувствовала больше вины, чем вины, в которую меня всегда погружала моя жизнь.
Сполоснув волосы, я вернулась к той знакомой жути – чувство, что всё, что я когда-либо знала, было вырвано из контекста, словно кто-то перепутал страницы в загадочной книге. Когда я вышла из душа, покусанная холодом, мне вдруг стало интересно: какое именно направление в литературе я провалила в этом году, чтобы заслужить такую судьбу? Никакой Теннесси Уильямс не мог бы придумать ничего более запутанного. Я обернулась полотенцем и, глядя на плоское, скромное отражение, попыталась придумать, как же объяснить все это себе. Странно, как с каждым днем становится все труднее скрывать правду. Но и в этом чародейском гипнотическом мире, где хранятся только тайны и страхи, мне надо было хоть как-то собраться с мыслями, пока оставшиеся три часа до начала пар не истекли. Я не хотела снова стать жертвой своих печальных воспоминаний, своих черных шуток и искаженной реальности.
Решив, что пора закончить с играми, я вдохнула, как будто это был последний глоток воздуха, и шагнула в этот новый день – день, когда я, возможно, открою глаза на правду о себе. Пусть она будет даже еще более ужасной.
Высушив волосы дешевым феном, я заколола их в небрежный пучок. Как будто этот тривиальный жест мог отвлечь меня от мыслей о нем. О том, с кем я теперь не только связана кровными узами, но и интимными воспоминаниями. Чудесно. Прямо как в плохом фильме. Шарик, чтобы у кого-то выбить мозги, просто не нашелся под рукой. Надела черные джинсы – но где же еще в моем гардеробе были белые? Черный свитер причесал меня до неузнаваемости. «Сегодня у меня траур», – подумала я с ненавистной иронией. Надев черные кожаные ботинки, которые знали больше о горечи, чем о счастье, и черную куртку, я решила, что по крайней мере внешний вид моих чувств будет соответствовать ситуации. Я расправила плечи, как будто это могло мне помочь. Накинув на плечо потертую рюкзаковую находку, я выбралась из квартиры, словно в бездонный мир, где не ждали ни комплиментов, ни утешений.
Дорога до универа занимала всего двадцать минут, но в моем сознании длилась вечность. Я старалась сосредоточиться на светлом будущем, где мои самые секретные и мрачные тайны не смешивались бы в какой-то ужасной краске.
Как же я уже ненавидела тот момент, когда я снова увижу его. Адама. Брата. Друга. Или кого он там теперь для меня?! Эта неопределенность взрывала мой мозг, и я прокляла судьбу, которая так жестоко шутит со мной. На самом деле, мир решил не давать мне ни единого шанса на счастье.
Подойдя к универу, остановилась у стеклянных дверей университета, будто меня кто-то заморозил. Каждый шаг давался с трудом, как если бы моя душа решала, что больше не хочет участвовать в этом странном танце жизни. Вдруг из задумчивости меня вывел звук скрипящих колес. Я обернулась и увидела, как на стоянку заехала черная тачка. Ауди или Мерседес? Кто знает. Я невольно решила остановиться и изучить водителя, никогда раньше не видела эту тачку здесь. За тонированными стеклами скрывалась загадка, словно в ней прятался ответ на мои вопросы.
Реальность вернулась с неприятным ударом, когда со стороны пассажирского сиденья вышла Хлои. Что черт возьми она тут делает? Я взглянула на неё, она сияла, как будто между нами не было злобного столкновения неделю назад. О, нет, только не он! К ней присоединился смуглый брюнет – тот самый, от которого я сбежала утром, как будто он был прокажённым. Градус паники мгновенно повысился, и я ощутила, как внутри заколебались птицы – чириканье, которое заставило меня сглотнуть и на секунду задуматься об побеге. Но, как ни странно, Хлои помахала мне и мило улыбнулась, будто у нас с ней имелась секретная договоренность об игнорировании произошедшего. Я натянула на лицо улыбку, которая, вероятно, выглядела как один из тех лоскутных одеял, что шьют, когда в жизни не хватает уютного тепла.
– Привет, Ясмин, – пролепетала она, обнимая меня и чмокая в щеку. – Знакомься, мой парень Эйгон.
– Очень приятно, – промямлила я, взглядом сбивая с дыхания его почти черные глаза, холодная тень которых нависала надо мной. Я не заметила в них ни капли доброты.
Эйгон лишь молчал, при этом ухмылялся, как будто был частью какого-то калейдоскопа, который оставил меня в шоке.
– Где ты пропадала? – спросила я, чтобы разрушить молчание. Вопрос был отчасти фальшивым, но мне нужно было хоть как-то отодвинуть его взгляд от себя.
– О, я была на Мальдивах, – бросила она в воздух, будто это было чем-то важным.
Вот же, время, детка. Как будто учёба – это не для нее.
– А как дела у тебя с Адамом? – неожиданно спросила она, и я внутренне стиснула кулаки. Черт! Она специально тыкает грязным пальцем в мою боль.
– Все супер, не переживай, – вновь натянула улыбку, как дурное платье.
Но даже Хлои не могла не заметить, как тень скуки свернулась внутри меня, и просто фыркнула. Эйгон, тем временем, продолжал пронзать меня своим неотрывным изучающим взглядом. Это было похоже на тот момент, когда ты смотришь на свою первую любовь, но жёсткое падение прохлады окончательно убивало эти чувства.
– Ты готка? – неожиданно спросил он, его ухмылка была полна того самого черного сарказма, что меня угнетал.
– Нет, – безразлично сказала я, словно я не здесь, а где-то в другой реальности.
– А что во всем черном? – прищуривая глаза, спросил он, словно пытался разгадать меня.
– Это мой стиль, – с сарказмом фыркнула я. – Навевать на всех ужасы и черноту.
– Мне нравится, – пробормотал он, и, словно вуаль, для неё, положил руку на плечи Хлои.
И вот тут произошло самое мерзкое. Эйгон, не сводя своих глаз от меня, протянул вторую руку к Хлои и, схватив её за шею, припал к её губам. Боже, дайте ведро. Я развернулась, не желая смотреть на это убожество. Не могла больше терпеть, испытывая острое желание убежать. Это была сцена, которую не хотелось наблюдать, напоминание о том, что иногда дружба оказывается только на бумаге, словно иллюзия. Я побрела вглубь университета на свою пару по социологии, надеясь, что Адам теперь на небесах – далеко-далеко от всех ужасов этой жизни, и от меня.