В поисках ковчега Завета: По следам скрижалей Моисея
Шрифт:
Земельные пожалования, сохранившиеся в "Книге Аксума", подтверждают только одну вещь: церковь в Аксуме действительно была очень почитаемым местом. Ее почтенный возраст, расположение в древней имперской столице, ассоциации с крестителями Эфиопии — всего этого вполне достаточно для подтверждения вышеуказанной сентенции. Город и церковь пережили некое возрождение своей славы во время коронации Зара Якоба и его трехлетнего пребывания здесь. Скоро преклонение перед алтарным камнем с горы Сион поднимет статус города еще выше.
Франциско Альварес видел церковь Марии Сионской в ее расцвете. Описывая город в своем труде "Но Preste Joao das Indias" ("О пресвитере Иоанне индусов"), он говорит
Альварес ничего не говорит о ковчеге. Он только вспоминает легенду о святом Филиппе и евнухе царицы Кандакии из "Деяний святых апостолов", добавляя, что именно она построила эту церковь, "первую христианскую святыню в Эфиопии":
…в этом городе Аксуме, где она стала христианкой, царица построила прекрасную церковь, первую в Эфиопии, и назвала ее в честь святой Марии Сиона… потому что алтарный камень был из Сиона. Как говорят, в этой стране есть обычай называть свою церковь в честь алтаря, потому что на нем написано имя святого покровителя. Тот камень, что есть в данной церкви, был прислан апостолами с горы Сион.
Это описание обычного эфиопского табота (хотя и с роскошной легендарной родословной). Тем не менее в алтарном камне Сиона в Аксуме было что-то особенное. Несколько лет спустя, перед угрозой атаки армии имама Ахмада Граня, император Лебна Денгель приказал срочно перевести из Аксума в Табр большой, инкрустированный золотом камень (см. ниже).
Имя "Сион" в описании Альвареса по значению максимально приближается к Сиону, эфиопскому ковчегу Завета, к тому, что мы ищем. Но прямого упоминания об этом нет на всем протяжении крайне подробного труда Альвареса, в нем нет даже намека на существование легенды об эфиопском ковчеге.
В одной из сохранившихся версий работы Альвареса, копии Людовико Бекаделли, архиепископа Рагузы, добавлены несколько замечаний эфиопских священников, проживающих в Риме. Когда Альварес описывает, как тринадцатишатровая церковь путешествует с царским лагерем, в примечаниях можно найти следующее: "эфиопы говорят, что шатров было двенадцать, как племен, и, кроме того, была царская церковь, хранящая скрижали Закона, данные Моисею". Информация любопытная, если не сказать больше. Упомянуто содержимое ковчега без отношения к Аксуму, но эти эфиопы XVI века ничего не говорят о самом ковчеге.
Литературное прославление мусульманского покорения, "завоевания Абиссинии", арабский текст "Футух аль-Хабаш" [86] , дает нам интересную зацепку, не согласующуюся с эфиопской церковной пропагандой. В нем можно найти утверждение, что некий священный артефакт был вывезен из церкви Аксума перед ее разрушением. Эта книга — рассказ о походе Ахмада Граня, написанный практически одновременно с теми событиями, о которых повествуется, крайне богатый подробностями. В 1535 году, в год разрушения церкви Аксума, ее автор Шихаб аль-Дин (по прозвищу Араб-Факих) записал, что имам Ахмад боролся с Ракатом, вождем Агамы, у могилы Ахмада аль-Нагаши. Затем он намеревался пойти на Аксум. Император Лебна Денгель вышел ему навстречу со своей знатью и войсками. Он приказал защитить таинственного "идола" из церкви:
86
Fut^uh el-H^abasha, des conqu^etes faites en Abyssinie au XVIe si`ecle par l’imam Muhammad Ahmad dit Gragne, version francaise de la chronique Arabe du Chah^ab ad-Din Ahmad: publication begun by Antoine d’Abbadie, completed by Phillippe Paulitschke. Paris, 1898. P. 354–355.
Они собрались здесь в огромном количестве и [царь Абиссинии] вынес из церкви великого идола. Это был белый камень с золотыми инкрустациями, настолько большой, что не проходил в двери, и им пришлось сделать дыру в стене; понадобилось четыреста человек, чтобы нести этот камень. Они отнесли его в крепость Шир, имя этому идолу было Табор, и здесь они оставили его.
Другие переводы не относят название "Табор" (которое легко можно отождествить с таботом) к имени идола, но к названию крепости, Табр. Табр — это Медебай Табр, деревня в Шире, затерянная среди скал и ущелий, которую бойцы Тигре использовали в качестве укрытия от своих врагов. Это было логично. Император Лебна Денгель сам укрылся здесь, в этой "высокой и удаленной крепости Шира" [87] , в тридцать первый, предпоследний год своего правления, 1539-й. Возможно, что присутствие "ковчега" дало успокоение этому несчастному императору среди руин его поверженной страны.
87
Basset R. Etudes sur l’histoire d’Ethiopie. P. 49.
История бегства идола частично подтверждается в "Книге Аксума", где есть список "вещей из Аксума, что наш царь Лебна Денгель доверил вождям, пока был в земле Зобель" (в восточной части эфиопских высокогорий). По-видимому, было решено для безопасности вынести из церкви все, что возможно. Золото, шелка, одежды, церковная утварь — это нашло отражение в списке. Одна тысяча семьсот пять золотых предметов было увезено за один день. Таинственный белый камень не упомянут. Для него должны были быть проведены дополнительные организационные мероприятия.
Если описание Шихаб аль-Дина достоверно, хотя он и не был, насколько мы знаем, очевидцем событий, но его рассказ во многих деталях совпадает с отчетом Альвареса, то этот высокопочитаемый идол похож на необычно большой табот, а не на легко переносимый деревянный ковчег. Возможно, что эта история дошла до автора в несколько приукрашенной форме, так как трудно представить себе церковную реликвию столь внушительных размеров. Если его нельзя было вынести, то разрушение стены ничего бы не дало и куда-либо его перевезти без дополнительных приспособлений все равно было невозможно. Может быть, камень действительно был больших размеров, но не таких, какие мы находим у аль-Дина. Паника и спешка могли способствовать решению разрушить стену, чтобы быстро вынести его на паланкине с несущими шестами. Таботы царского лагеря перевозились именно так. Если камень был достаточно тяжел, чтобы для его переноски потребовались перекрестные шесты и носильщик с каждой стороны, то тогда достаточно логичной выглядит версия разборки стены. Но каким бы он ни был большим, упоминание о четырехстах носильщиках, понадобившихся для его переноски, выглядит преувеличением. Вещь такого веса невозможно переместить по дорогам и горам Эфиопии, а с существовавшим уровнем технологии тем более. Здесь, скорее всего, говорится не только о носильщиках, но и о сопровождающем отряде охранников.
Когда я начал изучать португальские отчеты первой половины XVI века, касающиеся Эфиопии, то выяснил, что некоторые из них повествуют о Соломоне, царице Савской и их сыне. В них можно найти утверждение, что существует некий манускрипт, идентичный по содержанию КН, из которого они приводят цитаты. Я ожидал, что они хотя бы вкратце опишут его. Но ничего подобного. Ни один из ранних португальских источников не говорит о том, что ковчег был принесен в Эфиопию. Вместо этого они рассказывают о другой легенде, в которой фигурируют только скрижали Моисея.
Изучение того, что эти тексты считают значимыми, крайне важно для нашего поиска. Мы способны хоть как-то прояснить данный вопрос только посредством анализа письменных свидетельств нескольких веков. Иносказания не способны дать нам точного значения того, что хотели донести до нас авторы, которыми на раннем этапе были иезуиты-миссионеры. Они были свидетелями, и чуть ли не участниками, судьбы этого талисмана. Позже страну посетили другие иностранцы, и некоторые из них подошли очень близко к священной реликвии Аксума. Непосредственность их свидетельств заставляет нас цитировать их практически полностью.