В поисках Леонардо
Шрифт:
На краешке кожаного дивана с отсутствующим видом сидела Луиза Сампьер. Она хмурилась, и переносицу ее пересекали тонкие морщинки. Возле нее примостился младший из Эрмелинов, пытаясь заглянуть ей в глаза, но Луиза упорно смотрела в сторону.
– Это просто ужасно, – жалобно промолвил Гюстав. – То, что произошло вчера…
Он не договорил.
– Да, ужасно, – мертвым голосом подтвердила девушка.
– Бедная мама! – вздохнул юноша. – Никогда не думал, что все случится… так быстро. – Он
– Что – Проспер? – вскинулась Луиза.
– Я все не могу забыть его слова, – признался Гюстав. – И Кристиан… Кристиан тоже встревожен, а про Эжени и говорить нечего.
Наконец-то Луиза подняла на него глаза.
– Ах, так ты об этом? – В тоне ее слышалось неприкрытое презрение. – Конечно, сам по себе Проспер – ничтожество, но вместе со своей сестрицей и Боваллоном…
– Думаешь, он сказал правду? – настойчиво спросил Гюстав.
– Правду или нет, какая разница, – отмахнулась Луиза. – Втроем они могут сфабриковать что угодно.
Гюстав судорожно сглотнул. Амалия, притаившись между книжных шкафов, почти не дышала. Стало быть, управляющий высказал какое-то предположение, которое не на шутку перепугало членов семьи Эрмелин. Интересно, что такого он сказал, если все так встревожились? Уж не о том ли были его слова, что мадам Эрмелин умерла не своей смертью?
– Ты сегодня не в духе, – робко заметил Гюстав. – А я так хотел посоветоваться с тобой. Завещание мамы не выходит у меня из головы.
Впервые за все время разговора Луиза улыбнулась.
– Бедный Гюс, – выдохнула она. – Ну что я могу тебе посоветовать? Я ведь знаю об этом столько же, сколько и ты. Одно могу сказать: тетя умерла не вовремя.
– Я никогда не мог понять, зачем она так приблизила к себе Проспера, – сказал Гюстав, краснея. – И теперь, похоже, всем нам придется расплачиваться за это.
И он заговорил об Эжени, которая не находит себе места после смерти матери, о том, как Феликс ее поддерживает, как переживает Кристиан…
– По-моему, больше всех переживает все-таки Проспер, – резко заметила девушка.
– Луиза! – вскинулся Гюстав. – Что ты говоришь? Ты же сама знаешь, что он за человек! И вообще, ему не место в нашей семье!
Его кузина отвернулась. Гюстав вновь принялся доказывать ей, что она заблуждается. Рассудив, что ей нет дольше смысла слушать чужой разговор, Амалия на цыпочках выскользнула из читальни, все еще держа в руке томик Гофмана. «Нет, я была права. В этой семье и впрямь что-то неладно», – подумала она.
Амалия поднялась на палубу. Океан был серый и возле самого окоема почти неразличимо переходил в серое же, покрытое тучами небо.
«Отчего все-таки умерла мадам Эрмелин? Доктор сказал, у нее лопнул сосуд в горле… А что, если он не прав и причина кроется
Течение мыслей Амалии прервало появление на палубе Надин Коломбье. Зябко поежившись, она подняла воротник своего пальто, подошла ближе.
– Доброе утро, мадам Дюпон… Вы придете на похороны?
Амалия заверила ее, что придет.
– Мой бедный брат так удручен всей этой историей… – продолжала Надин. – Он был очень привязан к Констанс, знаете ли.
– Констанс? – подняла брови Амалия.
– Мадам Эрмелин, – пояснила сестра управляющего.
– Говорят, она была весьма богата, – невпопад заметила Амалия.
Однако Надин понимающе улыбнулась.
– Чрезвычайно, – важно сказала она. – Она была единственной наследницей госпожи Бежар, которая доводилась ей троюродной бабушкой.
– Разве? – усомнилась Амалия. – Мне кажется, что там вроде был еще один наследник.
Почему-то при этих словах лицо Надин Коломбье стало настороженным, а любезная прежде улыбка превратилась в оскал, наподобие кошачьего.
– Я имею в виду брата мадам Эрмелин, – с удивлением пояснила Амалия. – Ведь Луиза Сампьер его дочь?
– Ах, вот вы о чем! – Надин Коломбье с облегчением рассмеялась. – Разве вы не слышали? Брат Констанс погиб в железнодорожной катастрофе, когда его дочери было всего три года. В это время мадам Бежар была еще жива. Она скончалась одиннадцать лет назад.
– А мать Луизы? – спросила Амалия, чтобы хоть что-то спросить.
– Умерла от родильной горячки, – последовал ответ. – Но мадам Эрмелин, которая была очень привязана к своему брату, забрала Луизу к себе и всегда относилась к ней, как к родной.
«Можно подумать, она хорошо относилась к своим родным», – мелькнуло в голове у Амалии.
Надин взглянула на свои часики.
– Извините, мадам Дюпон. Мне надо идти, отдать кое-какие распоряжения. – И она удалилась.
«Если еще кто-нибудь назовет меня мадам Дюпон, – в сердцах подумала Амалия, – я не знаю, что сделаю с этим человеком!»
Мистера Дайкори выкатили на его ежедневную прогулку. Кривя бескровные старческие губы, миллионер читал трехдневной давности английскую газету.
– Доброе утро, сэр.
– Доброе утро, мадам… – Он скользнул выцветшими глазами по ее наряду. – Должен признать, мадам, что сиреневое вам больше к лицу.
– Вы не пойдете на похороны?
– Я? Нет. К чему? Еще одна скучная непривлекательная леди отправилась в мир иной. Она могла умереть на десять лет раньше или позже, и никто бы этого не заметил.
Амалия распрямилась.
– Любопытная точка зрения, – сдержанно проговорила она. – Но довольно жестокая, вы не находите?
Мистер Дайкори с шелестом сложил газету и осклабился.