В поисках утраченного
Шрифт:
— Я-то, конечно, попрошу, но боюсь, на базе уже ждут.
Вертолёт приземлился, бортинженер открыл двери посадочного люка и сбросил лесенку, Алексей первым выглянул наружу, картина, нарисовавшаяся там, ему явно не понравилась. Две чёрные волги стояли на площадке, под самыми винтами, а возле них пять человек, включая генерала Лысова.
Мещеряков спрыгнул на бетонку, сделал вид, что не заметил торжественного эскорта, но генерал преградил ему путь.
— А что это ты старых друзей видеть не хочешь.
— А, Палыч, — Алексей сделал вид, что крайне удивлён, видеть своего непосредственного начальника. — Ты какими судьбами здесь?
— Ты, Алексей не зарывайся, полезай в машину, разговор у нас с тобой длинный будет. Натворил как всегда делов, и хочешь в кусты? Нет, милый друг, сперва придётся рассказать всё, да пояснить.
— Ну, хоть умыться можно домой заехать?
— Там тебя и умоют и побреют, — генерал был сдержан, по его глазам было видно, что он рад видеть Алексея, хоть и потрёпанного, но всё-таки живого, но что-то его сдерживало.
Сдерживающим фактором оказалась четвёрка сопровождения, Мещеряков не стал больше спорить, обстановка была понятна, просто сел на заднее сиденье генеральской «Волги», рядом сел Лысов, на переднее сиденье попытался примоститься один из группы сопровождения, но генерал запретил ему, тот вынужден был подчиниться.
— Всё поехали, — дал он команду водителю, машина сорвалась с места, покинула вертолётную площадку, промчалась по базе и, выскочив за ворота, взяла курс на Москву.
— Что случилось такого, Палыч? — Нарушил молчание Алексей.
— Тебя куда посылали?
— Библиотеку искать.
— Не искать, а найти, это две большие разницы. А ты что сделал?
— Я её не нашёл.
— Да, вместо этого ты нашёл кучу героина и прочего дерьма, а потом ещё устроил колоссальный пожар в центре города и полрайона под землю закопал. Как ты всё это объяснять будешь?
— Так обстоятельства.
— Где эти твои обстоятельства?
— Ну, нету, этой самой Либерии, нету, пойми ты, и не было никогда, я был там…
— Где это там ты успел побывать?
— Там у царя в приёмной, только вот слишком мрачной она мне показалась, и сам царь не больно гостеприимен.
— Ты случайно умом не тронулся? В какой приёмной, у какого царя? Нет, брат, вот этого, ты, пожалуйста, там не рассказывай, иначе вместо того, что бы на пенсию уйти, попадёшь в психушку, там и скоротаешь свои деньки до самой кончины. Понял?
— Да, понял я.
— Вот и молодец, кстати, Антипова намного умнее тебя оказалась, она ни словом не обмолвилась о Ваших похождениях, всё рассказала предельно коротко. Мол, искали, жили, ходили по лесу, тоже с целью поисков, без дат, без указания конкретных мест, ссылаясь на то, что она не специалист по ориентированию, а ходили часто и поэтому дат она не помнит, потом пожар в доме, потом похищение, побег, тут всё очень подробно. Ты понял?
— Понял.
— Вот и молодец.
— А что Постников?
— Этот в госпитале, лечат его, крови потерял порядочно, но кризис уже миновал.
— Хорошо, а Афанасий?
— Это тот сумасшедший, которого вы приволокли вместе с собой?
— Да, этот.
— Он нёс всякую околесицу, потом попросился в душ, помыться и исчез. Куда делся? Не понятно. Но его ищут, думаю, найдут, не может он голый далеко убежать, или милиция или мы кто-нибудь поймает, и в психушку на законных основаниях.
— Не поймают, — улыбнулся Алексей, — вокруг пальца он Вас обвёл.
— И где он?
— Далеко, думаю у себя дома. Да не волнуйтесь Вы, товарищ генерал, этот человек не представляет угрозы.
— И кто он такой?
— Да просто скиталец, Странник. Нет, его мы больше никогда не увидим. — Машина остановилась во дворе управления, со стороны заднего входа. — Ладно, ведите к дознавателям, попробую объяснить им, всё что произошло.
— Лёшка, только я прошу тебя…
— Я что, сам себе враг, товарищ генерал?
Алексей лежал на кровати, голова утопала в мягкой подушке, одетой в белоснежную, хрустящую наволочку. Белые, пахнущие свежестью простыни и голова Веры на плече. Волосы девушки расплескались по подушке, она спала. Мещеряков аккуратно протянул свободную руку, взял с тумбочки сигарету, закурил. Лучик солнца пробился в небольшую щель между плотными шторами, и медленно полз по простыням, вот он дополз до Вероники, тихонько крадучись, добрался до закрытых веками глаз, те вздрогнули и нехотя открылись. Девушка приподнялась, посмотрела Алексею в глаза, потом забрала сигарету и глубоко затянулась, закашлялась.
— Что не спишь? Рано ведь ещё.
— Да вот думаю и радуюсь, радуюсь и думаю.
— Чему, о чём?
— Радуюсь, что закончилась, наконец, моя походная жизнь, что приказ вчера подписан, и теперь я вольный человек, что теперь ни кто и никогда не пошлёт меня к чёрту на рога. А думаю, что и как я буду делать дальше. Ведь я ничего, не умею, кроме того, чем занимался всю жизнь. Значит и жизнь эта гражданская не для меня. Что делать Вера?
— Спать, милый, ещё слишком рано.