В полярной ночи
Шрифт:
— Что с вами?
Она вскочила, разъяренная.
— Вон отсюда, бездельник! — закричала она на весь опытный цех. — Что вам здесь надо? Чтобы ноги вашей здесь не было, слышите!
Одна из лаборанток, выйдя с Непомнящим в коридор, сказала:
— Вы, вероятно, не знали, что она со вчерашней почтой получила письмо, оттого и вошли в аналитическую.
— Я вошел бы, если бы и знал о письме, — возразил Игорь. — Я не понимаю: почему вчерашняя почта должна мне мешать ходить по земле?
— Разве вы не слыхали ее истории? У нее муж погиб в боях под Москвой, а единственная дочь потеряла рассудок во время бомбежки. Каждый раз, как приходит из Москвы письмо, Надежда Феоктистова совсем расстраивается. Мы это хорошо знаем и держим себя так, словно ничего не происходит.
После
Варя по-прежнему оставалась для него самым близким человеком в Ленинске. Но и тут его вскоре постигла неудача. Однажды Непомнящий провожал Варю домой. Ей это было приятно: в последнее время ей хотелось всем нравиться, а Непомнящий всегда смотрел на нее добрыми глазами, был очень хорош и внимателен с нею. Ее переполняло внутреннее оживление, даже посторонние замечали в ней перемену. Хмурая Бахлова сказала ей как-то ворчливо: «Что это вы все хорошеете, Варя?» Она отшутилась: «Отхожу после эвакуации, Надежда Феоктистова!» Она и без Бахловой видела в зеркале, что хорошеет. Она и радовалась этому и грустила.
Несколько минут они шли молча — валенки их скрипели на сухом, твердом снегу. Проходя мимо общежития, Непомнящий взглянул на окна своей комнаты. Окна были темны.
— Седюк еще не пришел, — заметил Игорь. — Странный человек этот ваш приятель Седюк.
— Он мне такой же приятель, как и вы, — возразила Варя. Она сама удивилась, что могла проговорить это так спокойно. — Я ведь познакомилась с ним и с вами в Пинеже. А чем он странный?
— Всем, Варя. Он удивительный человек. Он сам ищет работы, когда ее нет. Его завод еще не построен, он мог бы хорошо отдохнуть, — так делает наш начальник Назаров, тот никогда не переутомляется. А Седюк разворачивает опытное строительство, проектирует, исследует, ведет на курсах занятия и два раза в неделю провожает нашу начальницу, Лидию Семеновну, к черту на кулички. Я это знаю, потому что занимаюсь на курсах и выхожу вместе с ними. Я уже сплю, когда он возвращается после этих прогулок. Впрочем, она стоит ухаживания. Вы знаете Лидию Семеновну? Редкая красавица, правда?
Было темно, и Непомнящий не видел, какое действие производят его слова. Он слышал только, как Варя ответила ему спокойно и ровно:
— Да, она, конечно, очень красивая.
Непомнящему не хотелось расставаться с Варей. Он остановился у ее дома, острил, заглядывал в лицо. Еще несколько минут назад ей было приятно все это — и веселые слова, и ласковое пожатие, и добрый блеск его глаз. А сейчас она с чувством непреодолимого отвращения вырвала свою руку. Он, смеясь, пытался ее удержать.
Она повернулась, чтобы уйти, но он не выпустил ее варежки и нечаянно сдернул с руки. Смеясь, он принялся надевать ее снова и вдруг, наклонившись, стал горячо целовать Варины пальцы. Смущенная, она пыталась вырваться. Он отпустил руку, обнял Варю за талию и неловко прижался губами к ее губам. И сейчас же она с силой оттолкнула его и ударила.
Она бежала по темной лестнице, потом по темному коридору, и в глазах ее стояли слезы обиды и негодования. Она с ожесточением терла варежкой губы, — казалось, что этого нежеланного и отвратительного прикосновения уже не стереть никогда.
А он медленно шел по улице и весь сгибался от жгучей горечи. И хотя он придерживался теории бодрого пессимизма и любил утверждать, что из всякого положения есть, по крайней мере, один позорный выход, ему все же было так тяжело, как еще никогда в жизни.
20
Сильченко получил ответ на свой доклад о положении, создавшемся в Ленинске после нападения немецкого крейсера на арктический караван. Как Сильченко и ожидал, все его распоряжения были утверждены. Только в одном пункте начальник главка Забелин подвергал сомнению предложенные Ленинском практические меры, и это был как раз тот самый важный и самый слабый пункт, в котором сомневался и Сильченко. Забелин сообщал, что запрошенные им эксперты отрицательно относятся к идее организовать в Ленинске производство серной кислоты
Письмо Забелина было пространно, целых три страницы. Уже это одно показывало, как тревожится начальник главка, — обычно он был сдержан в словах. Сильченко размышлял над письмом, никого не принимая. Он был встревожен. Его страшила ответственность, которую они взваливали на себя, отказываясь от привозной кислоты и начиная новое, неиспытанное производство. Хуже всего было извещение о немецких секретах: значит, и у них не пошел простой процесс, тот, что сейчас пускается в Ленинске. А если секретов этих разгадать не удастся, если Седюк до них не додумается? Это будет уже не простой технический просчет, а прямая катастрофа: готовый к пуску завод будет несколько месяцев стоять, не выдавая продукции.
Сильченко позвонил Дебреву. Того на месте не оказалось. Сильченко попросил передать Дебреву, когда он появится у себя, что его ожидает начальник комбината, и начал свой утренний прием. В списке очередных дел на первом месте значился доклад местного управления НКВД о борьбе с преступностью в поселке. В размеренном порядке дня Сильченко это было нововведением — все его внимание до сих пор поглощали хозяйственные и административные вопросы.
В кабинет к Сильченко вошёл Парамонов. Сильченко кивнул ему на кресло.
— Докладывай, Владислав Петрович: что у тебя?
— Сводка происшествий за неделю, товарищ начальник комбината, — официально сказал Парамонов, раскрывая принесенную с собой папку, и начал неторопливо читать: — «Оперативная сводка основных происшествий за неделю в поселке Ленинск. Двадцать седьмого октября в общежитии металлургов произошли две драки, в одной применены ножи, серьезных ранений нет; задержан рабочий Сотник, после проверки документов отпущен. Того же числа на гражданина Невзорова, экономиста техснаба, произведено нападение на Рудной улице, крепко дано по уху, сняты пальто, шапка, часы. Двадцать восьмого октября произведен налет на продуктовый магазин № 4. Двое неизвестных напали на сторожа, отобрали у него ружье и, связав, забили рот кляпом. Унесено два ящика консервов. Двадцать девятого октября в общежитии строителей ТЭЦ была драка с поножовщиной, имеется серьезное ранение; задержан некий Сидорюк, ранее судившийся за убийство; у трех лиц отобраны ножи. Первого ноября кассирша магазина № 2 Петровская получила записку, что из ее выручки проиграно автором записки три тысячи рублей. Ей предлагается оставить эти деньги на пустыре по дороге на ТЭЦ — в противном случае угрожают зарезать. Кассирше Петровской выделена охрана, сопровождающая ее после работы домой».
Парамонов, закончив чтение, аккуратно сложил бумаги и сунул их в папку.
— Великолепно работаешь! — негромко сказал Сильченко. — Забота о живом человеке — кассирше выделена специальная охрана! А если бандиты каждому второму человеку напишут, что проиграли его деньги, вы что же, дорогие товарищи, целый полк солдат отведете на индивидуальную охрану этих людей? Улицы отданы во власть темным элементам, честные люди боятся в одиночку нос наружу высунуть. Каждый день кровавые происшествия, нападения, поножовщина, а никто не задержан, кроме какого-то Сидорюка, и то, наверное, потому, что он уже раз судился за убийство. Документы проверены! Преступник любые документы припасет — это вам не известно, что ли?