В понедельник рабби сбежал
Шрифт:
Они были в доме одни, Гитель увела Джонатана в парк. Рабби пожал плечами и ответил не сразу. Он пошел к плите, налил себе чашку чая, вопросительно посмотрел на нее и налил вторую.
— Так, наверное, лучше всего, — сказал он, сделав глоток. — Мальчик неудачно начал. А сейчас достаточно напереживался. Не думаю, что он сильно преуспеет, если останется до конца года. И есть опасность со стороны друзей Абдула, которые знают только то, что уехали они вместе, и Рой на свободе, а Абдул в тюрьме.
— А Дэн?
— При таких обстоятельствах он не может спокойно отправить его одного.
— Но
— Значит, вернется позже. А может, материала достаточно, чтобы садиться и писать. — Рабби допил чай. — В конце следующей недели исполнится три месяца, как мы здесь. Пора начинать думать…
— О, Гитель сказала, что миссис Клопчук охотно согласилась, чтобы мы оставались на любое время, сколько захотим.
— Я имел в виду не только квартиру. Я имел в виду, что нам пора начинать думать о возвращении в Штаты.
— О? — Она сдержала удивление, ожидая продолжения.
Рабби смутился.
— Меньше всего в Израиле нужен еще один раввин. Они нужны за пределами страны. Неужели ты не понимаешь? Доктор идет туда, где есть больной, и раввин тоже идет туда, где он нужен.
— Но ты собирался отказаться от раввинства, если останешься здесь.
— Я знаю, — печально сказал он. — Такие грезы, такие фантазии время от времени приходят на ум любому, чья работа связана с ответственностью за других. Но это только мечты, рано или поздно приходится возвращаться к действительности и начинать с того места, где остановился.
— Это все из-за истории с Роем?
— Она, пожалуй, помогла принять решение, но мне кажется, что я пришел к нему уже давно. Ты знаешь, меня это мучило еще до приезда сюда.
— Но когда ты заговорил об этом со мной…
— Я наполовину надеялся, что ты будешь против. Так мне было бы намного легче. Но я рад, что ты этого не сделала, потому что решить, конечно, я должен был сам.
В дверь забарабанили, и она открыла Джонатану и Гитель.
— Я играл в футбол, — закричал Джонатан. — Правда, Гитель? Скажи им. Там были дети, они стали играть, и я тоже играл.
— Здорово, это просто замечательно, — сказал отец.
— Он настоящий бомбардир, — сказала Гитель.
Рабби посмотрел на часы.
— Ого, позже, чем я думал. Пора идти в синагогу на Авдалу [60] . Хочешь пойти, Джонатан? Тебе придется переодеться.
— Хорошо. Я быстро. Ты подождешь? Ты мне поможешь снять свитер, Гитель?
— Конечно. Пойдем, дорогой.
Рабби перелистал карманный календарик.
— Если мы улетим через неделю, в следующий понедельник, мы попадем назад ровно через три месяца. Я бы этого хотел. Может, позвонишь завтра в авиакомпанию и узнаешь, можем ли мы купить билеты?
60
Авдала — букв.: отделение (иврит) — ритуал окончания шабата и перехода к будням.
Когда рабби с сыном ушли, Гитель сказала:
— Знаешь, Мириам, у меня не было времени сказать тебе раньше, и я не хотела говорить при
— Но не так хорошо для доктора Бен Ами, и мне жаль его. В тот раз, когда ты отвела меня к нему, я очень волновалась, а он был добр, мягок и очень мне помог. Что с ним будет?
— С доктором Бен Ами? Ничего с ним не будет.
— Ничего?
— Конечно, нет. Адуми — не полиция. Шин Бет работает в основном независимо, как я понимаю. А если он и должен как-то отрапортовать, то может просто сказать, что по его убеждению Рой не был связан с террористами, и дело с концом.
— Но он не может проигнорировать то, что сделал Бен Ами.
— А что ужасного он сделал? Эта история в России? Нет никаких доказательств, только рассказ Мимавета. Когда принимаешь служебное решение, человек, которого оно задело, всегда думает, что у тебя зуб на него лично. В любом случае то, что произошло в России много лет назад, не имеет никакого отношения к Адуми.
— Но он убил Мимавета, — возразила Мириам.
— Да, но твой Дэвид доказал, что это был несчастный случай и что Бен Ами действовал в порядке самообороны. Должно быть, так оно и было, потому что Бен Ами вряд ли узнал одного бывшего заключенного из тысяч, с которыми он имел дело, — это Мимавет его запомнил. Что еще? Он не сообщил о найденной бомбе? Он пытался; он обезвредил ее и позвонил Адуми, чтобы сказать об этом.
— Но потом он опять включил и взорвал ее.
— Да, но по существу без всякого вреда, потому что Мимавет был уже мертв. Он повредил здание, что и говорить, но это здание принадлежит его брату. И я сомневаюсь, что тот захочет подать жалобу, даже если и узнает, что произошло. Нет, я уверена, что к возвращению Бен Ами Адуми придет к такому же мнению и не станет возбуждать дело против него, скорее всего, даже вообще ничего ему не скажет. Вот увидишь, когда Бен Ами вернется, он сразу займется лечением Сары.
— Меня не будет здесь, чтобы увидеть это, Гитель. Мы уезжаем и возвращаемся в Штаты примерно через неделю.
На этот раз уверенность и самообладание Гитель покинули ее.
— Но мне казалось, ты говорила…
— Что Дэвид хотел остаться? Я уверена, что он хочет, но он знает, что должен вернуться. В глубине души он всегда понимал это.
— Мне стало одиноко, когда Ури ушел в армию, — уныло сказала Гитель, — и я надеялась, что наконец у меня будет семья, — чтобы прийти в гости, помочь. А теперь вы уезжаете, Ури женится, и я буду еще более одинока, чем когда-либо.
Мириам порывисто подошла к Гитель, села рядом и обняла ее.
— Не грусти, Гитель, мы постоянно будем приезжать — чтобы расслабиться и набраться сил.
— Мне грустно, — признала Гитель, — но я грущу о вас. Грустно думать, что вы возвращаетесь в Изгнание, когда могли бы остаться здесь, в Земле Обетованной. Но езжайте здоровыми и здоровыми вернитесь. Твой Дэвид — умный человек. Может быть, в следующий раз он останется.
Глава LI