В последнюю очередь. Заботы пятьдесят третьего года
Шрифт:
Ларионов приставил к Дудакову двух горячих пареньков из пополнения, а сам ринулся на подмогу Казаряну.
Леонид Михайлович Берников, наделенный ярко выраженным холерическим темпераментом, незаурядной энергией, требовал к себе внимания пристального и непрерывного: Казарян, наблюдая вместе с Ларионовым за тем, как грузит в полуторку узлы и этажерки Леонид Михайлович Берников, продекламировал из Фета:
Как первый луч весенний ярок!
Какие в нем нисходят сны!
Как ты пленителен, подарок
Воспламеняющей весны!
– разумея
Начальник производства артели "Знамя революции" усадил в кабину жену Зою, а сам вместе с дочкой забрался в кузов. Полуторка тронулась.
На дачу, на дачу! Катили по Ярославскому, Дмитровскому, Ленинградскому, Можайскому, Калужскому, Рязанскому шоссе полуторки и трехтонки, набитые нарочито небогатым дачным скарбом. Матрасы и одеяла, корыта и умывальники, табуретки и столы, керогазы и примусы, ночные горшки и зеркала. Прочь от надоевшего за зиму города, прочь от коммунального многолюдства, прочь от знакомых лиц, избитых каждодневных единообразных перемещений, прочь от столичной неволи. К улочкам, заросшим желтыми одуванчиками, к вечерней - с туманом - прохладе, к извивающейся речушке, к волейбольным площадкам меж сосен, к выдуманной дачной свободе.
Роскошествовали в собственных, ютились у знакомых, снимали у круглогодичных. Ввергали семейный бюджет в кризисное состояние, залезали в долги, отказывали себе в самом необходимом... Но - на дачу, на дачу!
Для того чтобы ни свет ни заря мчаться под нежарким солнцем раннего утра к электричке, для того чтобы поздним вечером, изнемогая под непосильной тяжестью авосек и рюкзаков, возвращаться к временному своему очагу и тут же засыпать от усталости на неудобной раскладушке.
Но не таков был Леонид Михайлович. Поселив семейство в Кратове, то ли у дальних родственников, то ли у ближайших друзей, он посещал милый теремок на берегу пруда лишь в выходные дни, отдавая будни трудам и заботам в Москве.
Ужасно деловой, он в синем сатиновом халате метался, руководяще размахивая руками, по производственным помещениям и территории артели, в солидном костюме из чисто шерстяной ткани "Метро" навещал свое кооперативное начальство, в бобочке из крученого шелка требовательно появлялся у смущенных смежников. Работа.
Вечерами - заботы. Заботился он о тридцатилетней искусственно платиновой блондинке Зиночке Некляевой, чей бревенчатый обихоженный домик в селе Хорошеве, охраняя покой владелицы, он навещал ежевечерне и, как водится, охранял его еженощно.
Золотая рыбка (на посылках) Дмитрий Спиридонович Дудаков при Зиночке исполнял обязанности чичисбея, ловя ее желания и угадывая ее капризы.
– Квартира на Зацепе, дача в Кратове, артель, домик в Хорошеве, загибал пальцы Смирнов.
– Неделю водите, и только-то?!
– И только-то, - раздраженно откликнулся Казарян.
– Больше никуда и ни с кем.
– Не узнаю тебя, Рома, - укорил Смирнов.
– Неужто трудно блондинку Зинку пощупать, пока Леонид Михайлович горит на работе?
– Не беспокойся,
– Я в переносном смысле говорю.
– Я тебя так и понял.
– Зинкин дом и дворовая пристройка - наиболее перспективные объекты, - подал голос Ларионов.
– А почему не дача?!
– возразил Смирнов.
– Дача-то наверняка куплена на его деньги подставным родственничком.
– Людей там много, Саня, - разъяснил Ларионов.
– Близких и дальних родственников. Каждый смотрит в оба и мечтает увидеть что-нибудь такое, что поможет вырвать у богатого главы семейства хоть малую толику.
– Дудаков?
– Этот вообще комнату снимает. Кстати, с ним бы по картотеке пройтись. До того сер, что следует обязательно проверить.
– Он сер, а ты, приятель, сед, - перефразируя Крылова, продекламировал Казарян.
– Сед я, - сказал Смирнов.
– Ростов запросили?
– Запросили. Приметы отправили, теперь картинок для опознания ждем. Только что это дает? Ну, опознает его мой осведомитель, и что? Берников откажется, домушник откажется - следов-то никаких не оставил - и все. Только спугнем их. Коллекцию надо у Берникова искать, - сделал вывод Ларионов.
– А ведь если бы не амнистия, Берников не рискнул бы, - вдруг сказал Смирнов.
– А тут разгул, так сказать, преступности. Тогда можно хватать под шумок, кто в этом навороте разберется. Он и схватил. Цап - и сидит тихонько, в норку забившись.
– К чему твой психологический экскурс?
– поинтересовался Казарян.
– Характер гражданина Берникова это проясняет. И обывательскую его ограниченность в оценке событий, - ответил Смирнов.
– Все общие рассуждения, Саня. А как его с поличным прихватить? вздохнул Ларионов.
– Исходя из общих рассуждений, - невинно ответил Смирнов.
Зиночке было скучно оттого, что Леонид Михайлович, как всегда по воскресеньям, отбыл в Кратово. Она прямо и заявила об этом Дудакову, который тоже не прыгал от веселья:
– Скучно, Митька!
– Давай водки выпьем, - нашел Дудаков выход из положения.
– Тебе только бы нажраться!
– поморщилась Зина и предложила сама: - А что, если в Татарово на пляж махнуть?
– Спятила! Вода еще знаешь какая холодная?!
– А мы загорать.
– Она глянула в окно, стала убирать со стола грязную посуду и остатки царского завтрака.
– День-то какой!
Дудаков понял, что сопротивляться бесполезно. Изволил только тактично намекнуть:
– Бутылочку бы с собой нелишне захватить.
День-то какой! Еще по-весеннему трепетна и мягка пронзительно-зеленая, светлая листва, а уже жаром отдает от асфальта.
Зина сразу взяла быка за рога: в ожидании неторопливого воскресного троллейбуса стала загорать, закрыв глаза и подставив лицо лучам яростно палившего с безоблачного неба солнца. Два паренька подтянулись к остановке и стали ждать троллейбуса.