В последнюю очередь. Заботы пятьдесят третьего года
Шрифт:
– Молчи, молчи, - просил он ее до тех пор, пока она не замолчала. А когда замолчала, сказал: - Обязательно что-то делать надо, что-то надо делать!!!
– В милицию позвонить!
– догадалась она и при свете фонаря увидела свои ноги: - Валя, я чем-то туфли испачкала.
– Кровью, - сказал он, и она снова заплакала.
Телефонная будка стояла у военной гостиницы. Они забились в коричневый домик, и он набрал 02. И милиция осведомилась: что, мол, надо.
– В Чапаевском переулке у недостроенного
– сказал он и потом долго слушал, что говорили ему. Повесив трубку, ввел ее в курс дела: - Просили подождать их.
– Валя, я боюсь из будки выйти, - призналась она.
– Давай в будке ждать.
– Нас все равно через оконце видно.
– А мы присядем, - решил он, и они присели. В темноте, в тесноте было еще страшнее, но выходить на улицу, прятаться где-то еще просто не было сил. Она извлекла из рукава кофточки носовой платок и стала оттирать им носок светлой матерчатой туфли.
– Не оттирается, - пожаловалась она.
– Кровь, - во второй раз пояснил он, и она заплакала, и плакала до тех пор, пока в Чапаевский не ворвались, мелькая лечебным синим светом, три милицейские машины.
– Роман Петровский, Цыган, - опознал труп Смирнов.
Цыган лежал на спине, и две дырки было в нем - в груди и в шее. Видимо, пуля, угодившая в шею, зацепила аорту, поэтому и крови много натекло. Смирнов обернулся к Казаряну:
– Очень мы с тобой, Рома, дело ловко закрыли. Колхозника вылечат и под суд. Полный порядок! А куда мы с тобой это тельце денем?
– В морг, - ответил за Романа Андрей Дмитриевич. Смирнов сильным батарейным фонарем освещал труп, и они втроем, ожидая, когда кружным путем подъедут машины, рассматривали Цыгана.
Он и в смерти был красив, любимец путешествующих дамочек. И одет был шикарно: мокли в кровавой луже светлые фланелевые брюки, новенькая американская кожаная куртка, свитер с оленями.
Подпрыгивая на ухабах, подобрались все три машины и шестью фарами, включенными на ближний свет, уставились на распростертое на земле тело.
– Не отходить пока от машины!
– приказал Семеныч и торжественно вывел Верного. Оперативники, влюбленная парочка, которую сюда подвезли, эксперт, шоферы прижались к автомобилям, и Семеныч приступил к священнодействию, двигаясь с Верным шаманскими кругами.
– Когда это произошло?
– криком спросил у парочки Смирнов.
– Полчаса тому назад, наверное, - ответил робко парень, а девушка добавила:
– Совсем-совсем недавно, даже полчаса не будет!
Верный рывком натянул поводок.
– Взял!
– обрадовался Смирнов. Семеныч кивнул.
– Тогда действуй, Семеныч. Тебе сегодня раздолье. Вряд ли кто след затопчет.
Верный поволок Семеныча к лазу. За ними двинулись два оперативника.
– Только бегом, бегом! Может, достанете? Семеныч,
– Мы-то выдержим!
– не оборачиваясь, крикнул Семеныч.
– Твои бы не отстали!
Опергруппа отлепилась от автомобилей и приступила к делам. Только парочка стояла. Там, где поставили. Смирнов отыскал глазами Ларионова, поймал его взгляд, распорядился:
– Сережа, за тобой - тщательный осмотр.
– Сам же подошел к парочке: Ребята, давайте в машину. Там и поговорим, не спеша.
Они устроились сзади, а Смирнов, встав коленями на переднее сиденье "Победы", сначала разглядывал их, а потом стал спрашивать.
– Успокоились, ребятки?
– Мы, как ваши машины увидели, сразу успокоились, - сказала девушка Мила.
– Да нет, - не согласился парень Валя.
– Как только в Чапаевский вышли. Раз они убежали, эти, с пистолетами, так чего их бояться?!
– Говоришь - "они". Значит, много их было? Двое? Трое?
– Откуда знаю!
– сказал Валя.
– Но стреляли-то сколько! А у убитого пистолета нет.
– Глазастый, - отметил Смирнов.
– Насчет убитого. А тех-то сколько ты видел?
– Никого мы не видели, только выстрелы слышали, много выстрелов.
– Сколько?
– Я же говорю - много. Что мне их, считать тогда надо было, что ли? обиделся Валя.
– А я считала. От страха считала, чтобы они прекратились скорее. Восемь их было, - сказала Мила.
– Это ты серьезно?
– спросил удивленный Смирнов.
– Вы не удивляйтесь, товарищ майор. Восемь их было, ровно восемь, заверила Смирнова девушка и для полной уверенности еще раз посчитала про себя.
– Восемь.
– Ах, ты мое золотце, ах, ты моя умница!
– похвалил ее Смирнов и, распахнув дверцу "Победы", крикнул: - Казарян, ко мне!
Казарян тотчас явился, заглянул в салон, улыбнулся молодым, сказал, чтобы ободрить их:
– Вижу, отошли самую малость, девочки-мальчики?
Девушка Мила покивала головой, поморгала глазами - благодарила за доброе внимание.
– Было восемь выстрелов, Рома.
– Смирнов вводил Казаряна в курс дела.
– Стволов, следовательно, не менее двух.
– Именно. Сходи-ка ты к Андрею Дмитриевичу и эксперту, пусть правую ручку у Цыгана посмотрят повнимательнее.
– Уже смотрели, Саня. Он стрелял.
– А пистолетика-то и нет. Забрал его более удачливый стрелок.
– Или стрелки, Саня.
– Вряд ли. Свиданка здесь, по-моему, была один на один.
– Или двое на одного.
– Слишком много выстрелов. Двое бы просто убили. В один выстрел или, в крайнем случае, в два. Двое против одного - это всегда запланированное убийство. Здесь - сначала разговор, а в результате разговора перестрелка. Дуэль, можно сказать.