В разреженном воздухе

Кракауэр Джон

Около 20:00 Лопсанг с Фишером, не имея возможности продолжать спуск, сидели на заснеженном выступе, как вдруг из-за пелены воющего урагана перед ними появились Макалу-Го и два его шерпа. Го был обессилен почти так же, как и Фишер, и тоже не мог спускаться по трудной сланцевой породе, поэтому шерпы посадили его возле Лопсанга и Фишера и продолжили спуск без него.

«Я пробыл со Скоттом и Макалу час или чуть больше, — рассказывает Лопсанг. — Я сильно замерз и очень устал. Скотт сказал мне: „Иди вниз. Пришли сюда Анатолия“. Тогда я сказал: „О’кей, я иду вниз, я пришлю быстрых шерпов и Анатолия“. Тогда я усадил Скотта поудобнее и пошел вниз».

Лопсанг оставил Фишера и Го на выступе, на 370 метров выше Южной седловины, и, сражаясь с ураганом, начал спускаться. Из-за отсутствия видимости он отклонился от маршрута далеко на запад и спустился ниже уровня седловины, потом понял свою ошибку и стал подниматься назад, вверх по северному краю стены Лхоцзе [55] , чтобы попасть в четвертый лагерь. Около полуночи, преодолев все трудности, он благополучно справился со своей задачей. «Я пришел к палатке Анатолия, — сообщил Лопсанг. — Я сказал Анатолию: „Пожалуйста, иди вверх, Скотт очень болен, он не может двигаться сам“. Потом я пошел в свою палатку, упал, засыпая на ходу, и уснул мертвым сном».

55

Рано утром следующего дня, когда я осматривал седловину в поисках Энди Харриса, я на ткнулся на слабые следы кошек Лопсанга на льду, ведущие вверх, от края стены Лхоцзе, и ошибочно принял их за следы Харриса, ведущие вниз, к стене, вот почему я подумал, что Харрис ушел за край седловины.

10 мая в послеобеденное время Гаю Коттеру, давнему другу Холла и Харриса, довелось быть в нескольких милях от базового лагеря Эвереста, он был проводником в экспедиции на Пумори и вел радиоперехват всех разговоров Холла в течение дня. В 14:15 он поговорил с Холлом, находящимся на вершине, все было в порядке. Однако в 16:30 Холл позвонил вниз, чтобы сообщить, что у Дуга закончился кислород и он не в состоянии двигаться. «Мне нужна канистра кислорода! — задыхаясь, полным отчаяния голосом говорил Холл, обращаясь ко всем, кто мог его услышать. — Пожалуйста, кто-нибудь! Умоляю!»

Коттер был сильно обеспокоен. В 16:53 он вышел на связь и настойчиво убеждал Холла спускаться к Южной вершине. «Этот разговор, главным образом, сводился к тому, чтобы убедить его пойти вниз и взять канистру, — рассказывает Коттер, — потому что мы знали, что без кислорода Роб не смог бы ничего сделать для Дуга. Роб ответил, что сам он в порядке и смог бы идти вниз, но Дуг не сможет».

Через сорок минут Холл все еще находился с Хансеном на верхушке ступени Хиллари и не двигался с места. Во время переговоров с Холлом в 17:36 и затем в 17:57 Коттер упрашивал своего товарища оставить Хансена и спускаться без него. «Я знаю, что вел себя как подлец, уговаривая Роба бросить своего клиента, — признается Коттер, — но к тому времени стало совершенно ясно, что выбора не было». Однако Холл не посчитал возможным идти вниз без Хансена.

До середины ночи от Холла больше не было никаких сообщений. В 2:46 Коттер проснулся в своей палатке под Пумори, услышав длинный оборвавшийся радиоразговор, вероятно переданный ненамеренно: у Холла был микрофон, пристегнутый к наплечному ремню его рюкзака, он включился случайно, по ошибке. В таком случае, говорит Коттер: «Я предполагаю, что Роб даже не знал, что идет трансляция разговора. Я услышал, что кто-то кричал, — это мог быть Роб, но с уверенностью я не могу этого утверждать, потому что шум ветра сильно мешал. Он говорил что-то вроде: „Двигайся! Не останавливайся!“ — предположительно Дугу, упрашивая его не застывать без движения».

Если действительно было так, то это значит, что в предрассветные часы этого утра Холл и Хансен, возможно в сопровождении Харриса, все еще боролись с ураганом, двигаясь от ступени Хиллари в направлении Южной вершины. И если так, то это также означает, что им потребовалось более десяти часов, чтобы преодолеть на спуске тот участок гребня, который обычно альпинисты проходят на спуске меньше чем за полчаса.

Конечно, это все умозрительные заключения. Точно мы знаем только то, что в 17:57, когда Холл звонил вниз, он и Хансен были все еще на ступени, а в 4:43 утра, 11 мая, во время следующего разговора Холла с базовым лагерем, он спустился на Южную вершину. И к этому времени ни Хансена, ни Харриса с ним не было.

В следующие два часа последовал ряд переговоров по радио, в которых слова Роба звучали настораживающе спутанно и неразумно. Во время разговора в 4:43 утра он сказал Каролине Маккензи, нашему доктору базового лагеря, что у него отказали ноги и что он «слишком неуклюж, чтобы двигаться». Тусклым, едва слышным голосом Роб прохрипел: «Гарольд был со мной прошлой ночью, но, кажется, теперь его здесь нет. Он был очень слаб». Потом, явно смутившись, он спросил: «Был Гарольд со мной? Можешь ты мне это сказать?» [56]

56

Я уже сообщил тогда с полной уверенностью, что видел Харриса на Южной седловине вечером 10 мая в 18:30. Когда Холл говорил, что Харрис был с ним на Южной вершине (на 1000 метров выше того места, где я, предположительно, его видел), то из-за моей ошибки большинство людей полагало, что слова Холла были просто бессвязным бормотанием крайне обессиленного гипоксией человека.

К тому времени у Холла было две полных кислородных канистры, но клапаны на его маске так забились льдом, что он не мог включить подачу кислорода. Однако он сообщил, что пытается очистить маску ото льда. Это его сообщение, по словам Коттера, «позволило нам всем вздохнуть с некоторым облегчением. То была первая утешительная весть, которую мы услышали».

В 5:00 утра базовый лагерь организовал разговор по спутниковому телефону с Джен Арнольд, женой Холла, находящейся в Новой Зеландии. В 1993 году она вместе с Холлом поднималась на вершину Эвереста, и поэтому не питала никаких иллюзий относительно серьезности положения, в котором оказался ее муж. «Когда я услышала его голос, все внутри меня оборвалось, — вспоминает она. — Слова было трудно разобрать, словно он все время отдалялся. Я была там и знаю, каково наверху в плохую погоду. Мы с Робом обсуждали невозможность спасательных работ на гребне вершины. Он тогда сказал: „С таким же успехом можно ожидать помощи на Луне“».

В 5:31 утра Холл принял четыре миллиграмма дексаметазона и доложил, что он все еще пытается очистить ото льда свою кислородную маску. Разговаривая с базовым лагерем, он неоднократно интересовался состоянием Макалу-Го, Фишера, Бека Уэзерса, Ясуко Намбы и других своих клиентов. Казалось, более всего он был озабочен судьбой Энди Харриса и продолжал справляться о его местонахождении. Коттер говорит, что они пытались увести разговор от Харриса, который, вероятно, был мертв, «потому что мы не хотели, чтобы у Роба были причины оставаться наверху. В какой-то момент в разговор включился Эд Вистурс из второго лагеря и соврал: „Не тревожься об Энди, он внизу, здесь с нами“».

Немного позже Маккензи спросила Роба, как дела у Хансена. Он ответил: «Дуг ушел». Это все, что он сказал, и это было его последнее упоминание о Хансене.

23 мая, когда Дэвид Бришерс и Эд Вистурс дойдут до вершины, они не найдут никаких признаков тела Хансена, однако они найдут ледоруб, всаженный в слежавшийся снег на высоте около пятнадцати метров над Южной вершиной, в очень опасном месте на гребне, где заканчиваются провешенные перила. Вполне вероятно, что Холлу и/или Харрису удалось довести Хансена вниз по перилам до этого места только для того, чтобы он поскользнулся и упал в пропасть глубиной больше 2000 метров, вдоль отвесной Юго-западной стены, оставив свой ледоруб на том гребне, где он поскользнулся. Но это всего лишь догадка.