В ритме времени. Кинематографический процесс сегодня
Шрифт:
испытания, которые трудно представить разуму
человеческому.
Для подготовки фильма нужен большой по времени
производственный цикл. Да и не только поэтому — были и
иные причины,— но киноискусство в годы войны в
изображении военного подвига народа не сразу достигло высот,
до каких поднялись Александр Твардовский в своей поэме,
Константин Симонов и Алексей Сурков в лирике, Михаил
Шолохов, Алексей Толстой, Илья Эренбург в
публицистике.
воздействие на массы было все же меньше, чем в
предвоенные годы. В условиях фронта непросто было показать
фильмы. Газеты со статьей или со стихами приходили
прямо в окопы. Книги читали в землянках — в короткие часы
248
отдыха. Для того чтобы показать фильм, необходимы ariftd-
ратура, помещение. Лишь в дни затишья, на отдыхе, да и
то в летнее время можно было показывать кино.
Но трудно недооценить роль кино в подготовке
подвига, в закалке тех людей, которые сделали невозможное,—
пройдя трагедии первых месяцев войны, остановили и
разгромили страшного и сильного врага. «Чапаев» и трилогия
о Максиме, «Учитель» и «Мы из Кронштадта», «Цирк» и
«Трактористы», «Депутат Балтики» и «Член
правительства», «Последняя ночь» и «Ленин в Октябре» — для целого
поколения людей эти фильмы были университетом
нравственности, источником веры в те идеалы, которые пришлось
теперь защищать с оружием в руках.
Происходило невиданное явление. Герои довоенных
картин для старшего поколения да и для более молодого
поколения не воспринимались как персонажи произведений
искусства, они властно вторглись в саму жизнь, в бытовой
уклад, в повседневность.
Максиму подражали. Чапаева цитировали в разговоре.
Словами Вани Курского отшучивались. В героине «Цирка»
видели идеал современной женщины. И поэтому не
случайно так любили солдаты в короткие перерывы между
боями вспоминать картины, которые им довелось увидеть
перед войной.
Каждый фронтовик, наверное, запомнил, как
собирались в землянке после боя пять-шесть солдат и начинался
бесконечный рассказ «про кино».
Мне вспоминается осень сорок третьего года. Наш
механизированный корпус после тяжелых боев был отведен
с заднепровского плацдарма на короткий отдых и
пополнение. И вот тогда, в приднепровском селе, звездными
украинскими вечерами танкисты смогли посмотреть новые
картины, только что прибывшие на фронт. Многие из тех,
кто смотрел эти картины, не были в кино с начала войны.
Иным, в том
время, может быть, одну или две картины, и это была
хроника боев под Москвой или на Волге. Поэтому, естественно,
фронтовики, стосковавшись по кино, с огромным
вниманием, а иногда и с восторгом смотрели один за другим
фильмы «Парень из нашего города», «Секретарь райкома»,
«Она защищает Родину», боевые киносборники.
Кино и здесь, в обстановке войны, находило путь к
сердцу зрителя.
Видный советский военачальник маршал Советского
Союза С. С. Бирюзов вспоминает один из эпизодов
тяжелых боев лета сорок первого года: «Требовалось под огнем
249
противника организовать перепра&у нашего арьергарда.
О спасении уцелевших машин думать не приходилось — мы
их подожгли, а сами бросились вплавь в прохладную воду
Сожа. Сзади противник все время обстреливал нас, и на
поверхности реки то там, то тут пенились следы от пуль.
«Совсем как в кинофильме «Чапаев»,— невольно
подумалось мне».
Образы великого фильма возникали всякий раз, когда
советскому человеку приходилось испытывать свою волю и
преданность идеалам коммунизма.
И пели в окопах песни из фильмов.
Это было прикосновение к той жизни, которую
недожили участники зеликой битвы. Это было желание стать
достойным того общества, становление которого было
запечатлено на экране. Это был невиданный процесс
непосредственного влияния искусства на жизнь.
Боевые киносборники, выпуск которых был налажен
оперативно, смотрелись на фронте с интересом, среди них
были работы талантливые. И все же изображенные в этих
сборниках сражения больше походили на эпизоды
гражданской войны. Фронтовикам бросались в глаза неточности
военного быта, а глупые и нелепые «фрицы», которых
запросто колотили наши бойцы, не очень-то напоминали
грозного и сильного врага. Все это было мало похоже на
подлинные сражения, а бодрый стиль выпусков не всегда
соответствовал действительной обстановке на фронтах в
начальный период войны.
Нужны были и другие слова — веские, суровые. И юмор
и шутки были нужны иного рода.
В «Теркине» нет легких побед и бодрячества — там
правда тяжелых фронтовых дорог и страшных переправ.
И юмор — это не беспечные приключения Антоши
Рыбкина или забавных героев коротких новелл.
Повинуясь велению времени, мастера кино сумели