В Русской Америке
Шрифт:
Все ответили дружным, радостным криком. Великан Афанасий, смеясь, ударил шапкой о землю:
— Да с нашим Григорием Ивановичем не страшны ни молния ни гром!
Но Шелихов только казался беспечным Через две-три минуты, незаметно оставив пирушку, он уже шёл к берегу, чтобы проверить, передана ли команда и готов ли к бою галиот.
Знакомый свист остановил его у тёмных зарослей молодого кедра. У ног Шелихова упала длинная, разрисованная
А у костров опять гремела радостная, широкая, удалая русская песня…
— Я расскажу тебе новость, Ингалак, — негромко молвил Шелихов, присаживаясь рядом с вождём кадьяков и показывая ему стрелу. — Она прилетела из ночи. Но тот человек, я знаю, не хотел меня убить…
Ингалак взглянул на стрелу и, казалось, нисколько не удивился.
— Её послал человек из племени тлинкитов. Такие длинные стрелы делают только у них.
— Что это значит? — спросил Шелихов. — Война?..
— О нет! — возразил Ингалак, спокойно раскуривая трубку. — Ты же знаешь, когда объявляют войну, стрелу окрашивают кровью. Там, у тлинкитов, у тебя, Шелих, есть верный друг. Он предупреждает тебя об опасности. Быть может, он пришёл бы и открыто, но побоялся нас: у кадьяков с тлинкитами нет дружбы. Мне жаль, что ты не увидал этого человека, а теперь его, конечно, не догнать…
И они одновременно посмотрели на море, где постепенно приближался скошенный парус корабля.
Григорий Шелихов и его спутники — моряки, строители, звероловы — прибыли на остров Кадьяк в 1784 году.
Уже не впервые русские корабли появлялись в этих суровых широтах. После знаменитых путешественников Чирикова и Беринга тобольский крестьянин Емельян Басов, мореходы Неводчиков и Башмаков и купец Андриан Толстых побывали на Алеутской гряде и нанесли её на карту.
Корабли купцов Бечевина, Дружинина, Шилова, капитанов Креницына и Левашова не раз достигали Алеутских островов и Аляски, а на суровом гористом Кадьяке посадский Степан Глотов зимовал задолго до Шелихова — в 1762 — 1763 годах.
Однако и во время Шелихова в сведениях об этих далёких землях трудно было отличить выдумку от правды. Путь из Охотска на дальний сказочный Кадьяк попрежнему был рискован и суров. И если очертания Аляски уже были положены русскими мореходами на карту, то о человеческом мире этого огромного края в то время никто ещё не рассказывал.
Большинство русских промышленников уходило на Аляску за шкурами котика и песца. Шелихов же, хоть и он был торговым человеком, отдал лучшие годы своей жизни изучению далёкого неведомого края. Он был из тех простых русских людей, для которых будущее родины превыше всего.
Может быть потому, что его поход на Кадьяк был предприятием рискованным и отважным, многие считали начальника экспедиции потомственным моряком…
Но в детстве своём Шелихов если и видел море, то только на картинках. Он родился и вырос в бедной мещанской семье в малом степном городишке Рыльске,
Рыльск торговал хлебом, пенькой и косами, которые привозились из Австрии. Купцы рассказывали об этой стране так, будто она была совсем рядом. Мальчик, когда приходилось ему слушать эти рассказы, с жадностью ловил каждое слово.
Пьяный дьячок кое-как обучил Григория грамоте, и в десять лет он уже стоял за прилавком в маленькой бакалейной лавчонке отца, терпеливо ожидая покупателей.
В безнадёжном торговом «деле» отца, в скуке унылой лавчонки единственной радостью Григория были старые, рваные книги, купленные отцом для обёртки. Он мог их читать и перечитывать целыми днями, — этому скромному развлечению сына старший Шелихов не мешал.
Ещё тогда с пожелтевших измятых страниц удивлённому взору мальчика открылась далёкая сказочная Сибирь…
В городе Иркутске, который был в то время узлом сибирских дорог, славились богатством магазины купца Ивана Голикова. Сюда приезжали торговые люди из самой Москвы. Кроме всех прочих товаров, Голиков торговал мехами, добытыми на далёких океанских островах, в полярной тундре, на Камчатке… Прибыли купца быстро росли, и он уже избавился от компаньонов, — самому вернее подсчитывать барыши.
Но как-то ранним утром в контору к Голикову вдруг постучался непрошенный компаньон. Совсем ещё молодой, бедно одетый, он начал рассказывать купцу о каких-то далёких землях, куда немедленно следует снарядить корабли.
Голиков разглядывал его с любопытством: одежонка приношенная, сапоги в пыли, компаньон-то, как видно, шёл пешком! Какими же капиталами он располагал, если извозчика не смог нанять?..
Купец не любил околичностей и спросил прямо:
— Сколько десятков тысяч у тебя найдётся?
Юноша смущённо опустил глаза.
— Насчёт тысяч у меня плохо. Сказать по правде, нет ни одной.
Голиков расхохотался.
— Ну что ж, молодой человек, я подожду. Как только заведутся тысячи, наведайся. Может быть, мы и поладим…
Он удивился спокойной уверенности этого парня.
— Конечно, поладим, — сказал юноша. — А пока нельзя ли устроиться приказчиком к вам в магазин?
О дальнем морском походе в то утро они не договорились. Но Шелихов получил место за прилавком.
Уже в первые дни его службы и молодые и старые приказчики насторожились: этот паренёк из Рыльска не играл в карты, не ходил в кабачок, целыми вечерами просиживал за книгами и, нередко случалось, приносил их даже в магазин. Чему он учился? Какие науки стремился познать?
Потом вдруг мелкий мирок чиновников потрясла неожиданная новость: Шелихов женился. Первая красавица Иркутска, богатая купчиха Наталья отказала всем женихам и пошла за приказчика.
Сколько здесь было и догадок и пересудов! А Шелихов взял расчёт и вместе с женой уехал в Охотск.
Через шесть лет его снова увидели в Иркутске. Он пришёл в контору к Голикову, поздоровался и весело спросил:
— Так что же, хозяин, продолжим наш разговор? Тысячи у меня имеются, а планы мои, пожалуй, дороже тысяч…