В семье не без подвоха
Шрифт:
Азамат закрывает глаза и делает глубокий вдох, чтобы успокоиться.
– Пойдем завтракать, горюшко, – говорю я и тяну Кира за руку на кухню.
Ребенок смотрит то на меня, то на отца круглыми глазами и пригибает голову. Филин с ободранным носом плетется за нами, волоча поводок по полу. Вид у него несколько более виноватый, чем у хозяина.
– Ты хоть еды с собой какой-нибудь брал? – спрашивает Азамат более спокойным тоном.
– Взял, – тихо отвечает Кир, – несколько банок этой молочной штуки. Но все съел уже, не удержался.
Я подтаскиваю
– Руки мой, и за стол.
Азамат накладывает Киру порцию омлета и выдает псу суповую косточку с изрядным слоем мяса. Потом проверяет исправность телефона и звонит на ферму заказать еще продуктов. Я тем временем протираю Киру поцарапанный лоб – там фигня, конечно, но с их заморочками лучше не рисковать. Кир жмурится и с отвращением принюхивается к дезинфицирующей мази, потом садится за стол и неуверенно принимается есть. Я приземляюсь напротив с чашкой чая. Мы с Азаматом уже сытые, да и кусок в горло не лезет после утренних треволнений. Воцаряется неприятное молчание, нарушаемое только стуком ложки о миску. Азамат стоит у окна спиной к нам, завернувшись в собственные волосы, как в плащ. Я смотрю на Кира, он зыркает то на меня, то на отца. Молчание затягивается.
Наконец Кир не выдерживает. Бросает ложку и выкрикивает Азамату в спину:
– Ну что?!
– Жду, пока ты ответишь на вопрос, – спокойно сообщает Азамат.
– На какой?!
– Почему ты сбежал, – поясняю я.
– Какая вам разница?.. – гораздо тише переспрашивает Кир.
– Нам есть разница.
– А что я должен был делать? – вскидывается он.
– Лечь в кроватку и спать, – отвечаю доходчиво.
– И что было бы дальше? Чего вы от меня хотите? – Кир явно нервничает и злится.
Азамат наконец-то отлипает от окна и присаживается к столу.
– Мы ничего от тебя не хотим, – спокойно говорит он Киру. – Ты мой сын.
– Наш сын, – поправляю я.
– Да, – кивает Азамат. – Наш сын. Мы просто хотим, чтобы ты жил с нами, чтобы тебе было хорошо.
– И что я должен за это делать?
– Да ничего ты не должен, – вздыхаю я. – Ты вообще, что ли, не представляешь, как дети в семьях живут?
Кир поводит плечами.
– То законные дети.
– Ты будешь считаться законным, – напоминаю.
– Но вы-то будете знать правду.
– О боги, Кир! – восклицаю нетерпеливо. – Я сама незаконный ребенок, успокойся уже! В этом нет ничего особенного, такой же человек, как все.
Ребенок таращится на меня, как на привидение, несколько секунд. Потом уточняет у отца:
– Это правда?
Тот кивает.
Кир сдвигает брови и некоторое время смотрит в стол.
– Вы вчера говорили, что убьете меня, когда я засну.
Мы с Азаматом синхронно вытягиваем головы вперед и офонарело переспрашиваем:
– Чего?..
Кир несколько смущается.
– Ну, вы вчера говорили с кем-то по телефону… там, в другой комнате. И сказали, типа, я бы дождался, пока он отрубится, и того…
Я тупо моргаю. Азамат сначала тоже растерянно хмурится, а потом принимается хохотать.
– Что ты на самом деле сказал? – интересуюсь.
– Это самое, – покатывается муж, – только не про того человека! Про знающего! Ой, не могу, Кир, ты уж если подслушиваешь, то подслушивай целиком! – Он немного просмеивается и трясет головой. – Речь шла о том, что делать со знающим, который надоумил твою мать тебя родить. Но даже его мы не собираемся убивать, я говорил об изменении памяти. Мой друг – очень могущественный духовник, он может справиться даже с сильнейшими из знающих. Я просто предположил, что во сне человек более уязвим, вот и все. Кир, – Азамат окликает мальчишку, чтобы тот посмотрел на него. – Я тебе клянусь, что ни я, ни Лиза не собираемся тебя убивать и вообще обижать. Понимаю, что тебе трудно в это поверить, но надеюсь, когда-нибудь удастся.
Ребенок опускает глаза. На некоторое время снова воцаряется тишина, хотя уже не такая напряженная.
– Что мне будет за побег… и кражу? – наконец спрашивает Кир.
Азамат смотрит на меня, слегка улыбаясь. Я поднимаю брови и качаю головой.
– Два дня без сладкого, – сообщает Азамат ребенку.
Кир пару секунд ждет, потом переспрашивает:
– И все?
– Все, – заверяет Азамат. – Один – за то, что напугал нас, второй – за то, что действовал на основе непроверенной информации. Тебе надо многому научиться, но в первую очередь – думать.
– Надо-то оно надо, – быстро соглашается Кир, уводя речь от наказания, – да кому я нужен, учить меня.
– Мне нужен, – с расстановкой говорит Азамат. – Я и буду учить. Говорят, у меня неплохо получается.
Кир очень странно на него смотрит, а потом утыкается в тарелку. Там холодные остатки омлета.
– Можно, я доем? – спрашивает ребенок.
– Естественно, – говорю. – Только давай подогреем. Смотри, вот это разогреватель. Ставишь сюда, жмешь на кнопку…
Обучение началось.
После затянувшегося завтрака отвожу Кира в свой кабинет. Хорошо, что я не стоматолог и ничего жуткого на вид у меня в кабинете нету. Посредине стоит операционный стол под лампами, у стены две кушетки и бесконечные шкафы. Аппараты на полках тоже выглядят безобидно. Единственное, запах специфический, а так бояться совершенно нечего.
Кир, нервно поводя носом, усаживается на кушетку и замирает, как каменный, пока я мажу его поцарапанный лоб.
– Заживет через несколько часов, – говорю. – А теперь давай раздевайся.
Кир несколько секунд переваривает просьбу, глядя в сторону, потом начинает медленно выполнять.
– Ты не особенно тяни, – прошу. – Меня не процесс интересует, а результат.
Сама меж тем подкатываю большой стационарный сканер, дающий трехмерное изображение за один прокат. Ребенок все снятое аккуратно складывает рядом на кушетку. Тощий – ужас!
– Трусы можешь оставить, – говорю. – И становись вот сюда.
Он послушно встает по стойке «смирно» и без малейшего движения выдерживает сканирование. Все бы так.