В состоянии необходимой обороны
Шрифт:
Пока он размышлял таким образом, их с женой втолкнули в дом, железная дверь за ними с треском захлопнулась, и в темноте, едва различая ступеньки, все вместе они пошли куда-то вниз…
«Подвал. Очень глубокий», – отметил про себя Шишков.
– А крысы здесь есть? – забеспокоилась жена.
– Обязательно, – ухмыльнулся Пашка и удивился выдержке этих людей: они не спросили, ни куда их ведут, ни зачем привезли в этот дом, – одним словом, они вели себя так, словно знали все заранее.
Шишковы действительно знали, в чей дом они попали. Шишков понял это сразу, а жене шепнул, когда она якобы
– Это дом Трофимовых. А пистолет у нас в бачке.
Услышав последнюю фразу, жена была тогда очень удивлена. Но и вида не показала. Она все поняла. Ей нужно будет вопреки обстоятельствам как-то добраться до собственного дома и привезти ему пистолет.
Как, она пока еще не знала, но вся ее женская интуиция подсказывала ей, что она эту задачу выполнит.
Подвал, куда их втолкнули и заперли за ними дверь, казался очень сырым, откуда-то дуло.
«Это хорошо, – подумал Шишков, – значит, где-то либо окно, либо выход…» Жена приблизилась к нему, стараясь не показать вида, что ей страшно, но Шишков чувствовал этот страх, он знал и его причину.
– Наташа, – он обнял жену и прижал крепче к себе, – не бойся, все будет в порядке…
– Конечно, – дрожащим голосом ответила она.
Много лет назад, когда Наташе было около четырех лет, родители отвезли ее на лето к бабушке и дедушке. Бабушка была существом очень заботливым и нежным, а дед – суровым воспитателем. Первое, что он сделал, – сжег все ее куклы и объявил ей и всем, что Наташа уже взрослая и ей пора учиться читать и писать. Наташа плакала, ей было жалко кукол, а читать и писать совсем не хотелось… Дед посадил ее за букварь, приказав к вечеру выучить десять букв, и ушел по своим делам. Наташа, разумеется, забросила букварь и, найдя листы бумаги, повырезала себе из них кукол. Вернувшись, дед застал ее за разыгрыванием следующей сцены: злой дед отбирает у маленькой девочки игрушки, девочка-кукла плачет и грозит деду, что убьет его. Услышав такие фразы, дедушка обиделся. Некоторое время – минут двадцать – он думал, как наказать внучку. И вот страшный план созрел. Дед взял Наташу за руку и отвел в погреб, заброшенный за ненадобностью – в доме к тому времени уже было два холодильника – и ставший с некоторых пор пристанищем крыс.
Это были самые страшные минуты в жизни Наташи. На самом деле она провела там не более получаса, но девочке показалось это время вечностью. Жирные серые крысы выползли из своих укрытий и собрались вокруг девочки. В подвале было совершенно темно, но Наташа чувствовала, как они смотрят на нее и совещаются, с чего начать ее есть: с носа или с пяток? Она даже ощущала холодное касание к ее коленкам. Ей казалось, что это крыса, встав на задние лапы, обнюхивает ее, размышляя при этом: «Может, все-таки, с коленок начать?»
В подвале было достаточно холодно. Девочка продрогла и решила, что крысы все равно ее съедят, поэтому будет лучше, если она заснет прямо здесь, на земляном полу, тогда ей во сне будет не так больно. Сжавшись, девочка легла на землю и услышала около своего уха:
– Наташ!..
«Откуда крысы знают, как меня зовут», – подумала девочка. Но уже в следующую секунду узнала голос, произносивший ее имя: это была… бабушка.
– Он ушел, пойдем,
– Осторожно, бабушка, – прошептала Наташа, – здесь крысы, они меня хотели съесть.
– Пойдем, пойдем, нет здесь никаких крыс. С тех пор как нечего здесь есть стало, так и крысы перевелись…
Так и закончилась та история. Точнее, сама история продолжалась еще довольно долго: дедушка учил внучку писать, воспитывая в ней исключительно мужские качества, которые потом ей очень пригодились в жизни. Но с тех пор единственное, чего боялась Наташа, – это крыс. И даже бандиты были ей не так страшны, как эти маленькие серые противные существа.
Муж знал об этой истории, вообще Наташа всегда и во всем была с ним откровенна, муж был для нее подружкой, психоаналитиком и папой одновременно. Только с ним она, умная, мужественная женщина могла позволить себе вот так, как сейчас, заплакать, прижавшись к его широким плечам и просто сказать:
– Мне страшно.
– Успокойся дорогая, – произнес банальную фразу муж, при этом обняв ее, – хочешь, я возьму тебя на руки и все это время, пока мы здесь, буду держать тебя на руках – и никакая крыса не сможет добраться до твоих ног!
Она рассмеялась. «Нет, все-таки он замечательный, мой Виктор! – подумала она. – Мама была абсолютно права!»
Мама и вправду была права, выдавая дочку замуж и говоря ей: «Теперь я абсолютно спокойна за тебя, Наташенька, за такого человека я бы и сама вышла замуж». Последние слова были произнесены с оглядкой на папу, который, будучи человеком деликатным, сделал вид, что просто не услышал этих слов.
У Наташи было все, о чем могла только мечтать любая женщина. И даже более того: у нее всегда была так необходимая любой жене ласка и нежность, в ее жизни не было еще ни одного утра, чтобы муж, уходя на работу, не обнял и не поцеловал ее. Она всегда знала, в котором часу он возвращается, и абсолютно была уверена в том, что десять лет совместной жизни он ни разу не изменял ей.
…Сейчас, когда он держал на руках жену, в его голове проносились все события его жизни, все ошибки и все печали.
– Отпусти меня, – сказала Наташа, – ты устал.
– А крысы? – спросил Виктор.
– Сейчас не время бояться крыс, – произнесла жена дрожащим от страха голосом (Шишков даже про себя рассмеялся), – время искать выход…
– Тише, – произнес он в самое ухо Наташи, – я думаю, нас слушают…
Шишков был прав.
На втором этаже в кожаных креслах сидели братья Трофимовы, выпивали и слушали, о чем, говорят их пленники.
– Бредятина какая-то, – проворчал Антон, – может, слово «крысы» – это условный сигнал какой-то?
– Не думаю, – покачал головой Жора, – скорее всего, действительно бредятина.
Телефонный звонок прервал их разговор. Жора взял трубку, послушал несколько секунд, на его лице отразилось торжество.
– Что? – спросил Антон.
Жора дал отбой:
– Тихонова убрали. Теперь у таксопарка другой директор – Шишков, и в настоящее время…
– Он находится в наших руках. – Это они с братом уже сказали вместе. – Поздравляю, – чокнулись, выпили.