В состоянии необходимой обороны
Шрифт:
– Я адвокат Гордеев. Пришел. К вам. По делу. С поручением от вашей жены. Вы ей обещали заявление подписать.
– Да помню я, адвокат… Ты думаешь, я не понимаю ничего? А я все понимаю, – хитро прищурился Рожкин и покачал у меня перед лицом искривленным, заскорузлым пальцем. – Только ты зря приехал. Шиш ей выйдет с маслом. А где она сама шляется-то?
Я почувствовал, что пора брать быка за рога, так как Рожкин, кажется, на одной стопке не собирался останавливаться.
– Я приехал специально договориться, на каких условиях вы согласились бы с нами сотрудничать.
– Чего надо-то? – спросил Рожкин, жуя огурец.
– Мне необходима пока только ваша подпись под заявлением… И еще несколькими бумагами. Собственно, по установленному порядку вы сами должны были бы пройти в ЖЭК и так далее, но я, зная, как вы заняты, договорился за вас, и они согласились принять документы без вашего личного присутствия.
– Еще чего! – отреагировал Рожкин. – Никогда я бумаг не подписывал и не буду! Чего эта змея еще удумала? Чего ей не хватает? Сладкой жизни захотела? А без моего согласия, значит, никак? Так я ей своего согласия не даю. Я ей полный законный муж, и она от меня никуда-а не денется. Не ндравится ей, вишь… Как она со мной – так и я с ней.
– У вас с женой совместная собственность. Она хочет разменяться, чтобы у каждого было по квартире. И вам хорошо будет, никто не будет мешать…
– Еще чего. Никуда я отсюда не поеду. Мне и тут хорошо. А она где хочет, там пущай и живет. Вот вернется только – уж я ей покажу, где раки зимуют… вертихвостка. Я ради этой… паскуды и пальцем не пошевелю. Она меня кипятком обварила!
– В каком смысле? – спросил я, несколько обалдев.
– А так, схватила с плиты кастрюлю и плеснула в лицо, чуть глаза меня не лишила!..
– За что это она вас?
– А, я ее бить хотел… – пояснил Рожкин. – А что? Житейское дело… Нет, ты не думай, мы иногда и мирно жили… Ты чего не пьешь? – спросил он подозрительно. – Подпоить меня хочешь?.. Я трех таких, как ты, перепью! Думаете, Степан ничего не видит, не понимает, его можно вокруг пальца обвести! А что мне, к примеру, за это будет, если я вдруг да соглашусь? А?.. Отпущу бабу свою и по-христиански – живи, мол…
Тут я понял, что формальности пора прекращать. Да и чего я хожу вокруг да около, как в первый раз, честное слово?
– За причиненное вам беспокойство мы готовы выплатить соответствующую компенсацию, – сказал я, значительно заглядывая ему в глаза.
Расчет оказался точен – в глазах Рожкина я заметил заинтересованность. Наверняка финансы его на исходе, а выпивать на что-то сегодня и завтра надо продолжать…
– Взяток не беру, – предупредил он, борясь с собой.
– Ну что вы, какая взятка. Вот если бы вы мне давали – вот это была бы взятка. Я при исполнении.
– Беру только взаймы, – сказал щепетильный Рожкин. После чего стал неистово торговаться. Я основательно опустошил собственный карман – в обмен на долгожданную подпись. Эх, было бы дело чуть серьезней, не миновать бы мне судебного разбирательства…
– Хорошо, – говорил Рожкин, пересчитывая послюненным пальцем бумажки. – Разве я не понимаю, что ж я, не человек…
Наконец, произведя подсчет, Рожкин изготовился выполнить свою часть устного договора. Однако на том мытарства мои не кончились. Руки у Рожкина, что совершенно понятно, изрядно дрожали, так что мне пришлось заставить его сперва долго тренироваться на куске газеты. Время от времени он порывался еще выпить, но я хватал его за рукав, грозил отобрать деньги. Рожкин пыхтел, выводя закорючки, отрабатывал гонорар.
– Смотри-ка ты, как криво получается! – сам удивлялся он. – А ты думал! Посмотри на мои пальцы! – растопыривал пятерню. – Это рабочая рука, железная, стальная! Вишь, пальцы не гнутся! Это я на заводе работал, они у меня ручку тонюсенькую не держат…
– Давай, я плюсик поставлю, – щедро предложил он мне наконец. – И тебе легче, и мне…
– На плюсик пойти не могу, – строго сказал я. – Продолжайте…
Продолжили… Руки у меня чесались самому подделать его подпись. Все равно потом не вспомнит… Хотя, может, и вспомнит. Все они любят для собственной пользы дурачками прикидываться, а на деле такие хитрованы…
Через какое-то время залихватская подпись была-таки поставлена Рожкиным на нескольких документах. Собрав драгоценные бумаги, я аккуратно упрятал их в папочку.
– Следовало бы накинуть, – заныл Рожкин, – я скоко с бумажками твоими провозился, такого уговору не было!
– Больше не дам!
– А вот я возьму да и скажу, что вы меня силком вынудили! – сказал, прикрывая один глаз, Рожкин.
– Не дам больше. Нет у меня.
– Да? Ну ладно… – сдался он. – А тогда за это дело – до дна! – безапелляционно заявил Рожкин.
– Я за рулем, – попытался я отмазаться. Во-первых, это было правдой, во-вторых, водку с утра я не могу.
В дверях кухни замаячили страшного вида проснувшиеся рожкинские собутыльники.
– Эт хто? – спросил один, длинноносый, хриплым со сна голосом.
– Адвокат, – с гордостью произнес Рожкин. – Не пьет совсем!
– Может, ты еврей? – угрожающе спросил второй, косматый.
Все трое подозрительно уставились на меня.
– Нехорошо так, – продолжал косматый, не по-христиански… Или ты иудей?
– Надо выпить… – поддакнул длинноносый.
Он злобно сверкнул полуоткрытым глазом. В мои планы не входило вступать в полемику. Поэтому я схватил липкую стопку и, зажмурившись, выпил, преодолев приступ тошноты. Водка последовательно обожгла язык, полость рта, глотку. Затем, чуть помедлив, нехотя проскользнула дальше…
Под не слишком одобрительными, но уже невраждебными взглядами братии я выбрался из кухни в коридор, а потом и из квартиры. На лестнице мне чуть не стало плохо, я длинно и тягуче сплюнул и грустно побрел к машине. Как бы не отравиться, думал я, мучительно борясь с желанием очистить желудок. Наверняка они пьют страшную дрянь… Ладно, не будем думать об акцизных марках, о том, что именно разливают в эти бутылки, от этого только хуже…