В ставке Гитлера. Воспоминания немецкого генерала. 1939-1945

Судьба ставки ОКБ [1] (или ставки фюрера) в период Второй мировой войны тесно связана с судьбой того человека, имя которого она носила. Временами на нее смотрели как на источник блестящих планов военных кампаний и кладезь военного руководства высочайшей квалификации; для многих она оставалась, даже долгое время после того, как война обернулась против самой Германии, святая святых безопасности, которой можно безоговорочно доверять; в конце войны каждый, независимо от того, был он в составе вермахта или нет, осыпал ее проклятиями за поражение своей страны. Даже сегодня, когда улеглось столько страстей, разгоревшихся в результате краха Германии, ни один человек, переживший то время, не скажет вам спасибо за пробуждение воспоминаний о ставке фюрера.

В большой степени, конечно, такие настроения в германском общественном мнении были и остаются направленными лично против Гитлера в роли Верховного главнокомандующего вермахта. Но за компанию с Гитлером, хотя лишь в качестве подчиненного,

любой офицер, занимавший высокую штабную должность в этой ставке, должен нести свою долю ответственности – не столь большую, ибо она была возложена на него другими людьми, – но по той причине, что вся его карьера стала сознательным выбором высокой степени ответственности. Правда, действующие уставы того времени утверждали обратное и определенно исключали так называемую общую ответственность высших штабных офицеров, которую Людендорф считал золотым правилом; правда и то, что только в редких случаях во время войны вставал в германской верховной ставке вопрос о том, что правильно и что ошибочно в ходе военных действий; наконец, военный трибунал союзников пришел в итоге к совершенно противоречащим друг другу решениям по этому вопросу. Тем не менее остается груз ответственности, над которым каждый отдельный человек вынужден по-прежнему ломать голову. Даже если сделать скидку на обычную человеческую ошибку и неудачу, все, кто служил в этой ставке, должны чувствовать, что зловещие богини древних бросают на них свою тень и обращают к ним свое заклятие: Орос, ослепившая успехом, Ибрис, грозившая своим жертвам утерей морали и умственного равновесия, и, наконец, Атае, заставлявшая тех, на кого пало заклятие, верить, что они способны достичь невозможного.

Взявшись, несмотря на все это, написать книгу, я полон решимости, даже вынужден делать это, следуя требованиям беспристрастного исторического анализа. Кроме того, я надеюсь таким образом выполнить личный долг по отношению к тем, кто когда-то служил вместе со мной. Потому что созданное до сих пор представление о характере и функционировании германской верховной ставки было односторонним, что, пожалуй, неудивительно, поскольку очень многие старшие офицеры, которые могли бы пролить свет на эти события, погибли.

Вряд ли стоит добавлять, что желание написать книгу именно под таким углом зрения никак не повлияло на мою непреклонную решимость дойти до истины. Единственное, что все время мною руководило, – это старание пролить больше света на произошедшие события и добиться лучшего их понимания. Слабости и неудачи не даются здесь в качестве доказательств обвинения, так же как достижения и успехи – как доказательства защиты. Тем не менее эта книга покажет отчетливее, чем другие послевоенные описания, что при общении с таким человеком, как Гитлер, возможности для собственного решения и независимого поступка были ограниченными и напрямую зависели от близости отношений с ним конкретного офицера. В значительной мере это относится к Кейтелю и Йодлю – двум генералам, возглавлявшим ОКВ, и к их подчиненным, штабным офицерам, одним из которых был и я. Многие рассказывали, что почти никто из главнокомандующих войсками на главных театрах военных действий, приглашенных в ставку для представления или доклада, не мог устоять против непреодолимого влияния присутствия Гитлера. В этом смысле «аргумент защиты» старших офицеров ОКВ есть не более чем одна сторона правды. Каковы выводы – этот вопрос следует оставить на суд истории.

Естественно, во многих случаях источником мне служил мой собственный опыт. Если кто-то из читателей сомневается в моей правдивости, то могу лишь сказать, что эти воспоминания, в большинстве своем, можно перепроверить у офицеров бывшего вермахта, некоторые из них и ныне занимают высокие военные посты. Кроме того, картину событий дополняют и подтверждают выдержки из приказов и других, лишь частично опубликованных документов, отрывки из мемуаров и различных послевоенных публикаций, признанных достоверными, и, наконец, краткие протоколы совещаний в ставке Гитлера. Несколько лет я затратил на сбор и анализ этих материалов, прежде чем летом 1960 года приступил к написанию текста. Я ушел от какого бы то ни было спора относительно «мифов» или аутентичности многочисленных «фактических докладов», который возник вокруг германской верховной ставки. Я не стал также описывать события, не связанные с военной сферой или не касавшиеся ее напрямую.

В соответствии с германской военной терминологией слово «ставка» использовано в этой книге для обозначения как функции оперативного командования на высшем уровне, так и самого местоположения Верховного командования.

Эта книга посвящена всем, кто жил и работал со мной в ставке ОКВ.

Вальтер Варлимонт

Когда разразилась Вторая мировая война, в Германии не было утвержденного законом центра, способного осуществлять общее руководство военными действиями. 1 сентября 1939 года по воле одного-единственного человека, возглавившего германский рейх и грубо поправшего всю оппозицию и все теплившиеся до последней минуты надежды на мир, была развязана война. Вечером того же дня в зимнем саду старой рейхсканцелярии неожиданно собрали одетых в различную форму офицеров, а также ответственных гражданских чиновников, с тем чтобы они прослушали доклад о текущей обстановке. Как полковника штаба оперативного руководства [2] ОКВ, меня вызвали прочитать этот доклад. Сцена настолько напоминала декорации лагеря Валленштейна [3] , что у меня даже перехватило дыхание. Я не слишком далеко продвинулся со своим выступлением. Гитлера интересовало в основном, на сколько километров углубилась армия за границы Польши, и эту информацию тут же выдали хорошо поставленными голосами его славные трудолюбивые помощники. Геринг считал, что благодаря донесениям «своих» ВВС он информирован гораздо лучше, чем кто бы то ни было; во всяком случае, он был выше всякой штабной работы и презрительно относился к директиве № 1 по ведению войны, только что выпущенной ОКВ. Хотя под ней и стояла подпись Гитлера, Геринг отреагировал на этот документ памятной репликой: «И что я должен делать с этой макулатурой? Все это мне давно известно». Визитеры и дежурные офицеры входили и уходили. Я незаметно ускользнул и был чрезвычайно разочарован контрастом между серьезностью момента и таким поведением собравшихся.

Я был старшим офицером оперативного штаба Кейтеля с осени 1938 года. На следующий день он вызвал меня и сказал, что Гитлер предложил наблюдать за кампанией на границе с Польшей из своего поезда, так называемого специального состава фюрера. Однако в нем оказалось лишь одно свободное место для старшего офицера ОКВ, поэтому встал вопрос, кому это место предоставить – мне или генерал-майору Йодлю, который вернулся в качестве начальника штаба оперативного руководства ОКВ [4] . Не колеблясь ни секунды, я посоветовал ехать Йодлю; к тому времени меня весьма угнетали некоторые новые свидетельства о гитлеровских методах ведения военных действий, да и в любом случае у Йодля было преимущественное право занять это место. Поэтому 3 сентября спецпоезд фюрера отправился в туманном восточном направлении к неопределенному пункту назначения. Заполнен он был в основном так называемым личным окружением, в котором военных лиц было гораздо меньше, чем гражданских. В ходе Польской кампании этот состав присвоил себе название «ставка фюрера». Фактически такое название было абсолютно неправильным, так как у находившихся в нем великих «умников» не имелось даже элементарных средств, чтобы командовать войсками. Настоящий оперативный штаб оставался в Берлине.

Возникает вопрос: как могла возникнуть такая неорганизованность и по каким причинам? Чтобы ответить на него, я должен кратко рассказать о тех проблемах, связанных в течение некоторого времени с так называемым высшим командованием вермахта, проблемах, которым суждено было впоследствии оказывать все большее, а на самом деле решающее влияние на характер и действия германского Верховного главнокомандования до самого конца войны.

Схема 1

СТРУКТУРА ВЫСШЕГО КОМАНДОВАНИЯ ВЕРМАХТА

На момент начала войны – по видам вооруженных сил [5]

Когда в 1933 году генерал (позднее фельдмаршал) Бломберг был назначен военным министром, он номинально был и главнокомандующим вермахта. Хотя при Веймарской республике все военные министры обладали аналогичными прерогативами и властью, Бломберг отличался от них тем, что поставил перед собой задачу идти по пути централизации управления и поэтому решил, что главное – создать сильное главнокомандование. Когда в марте 1935 года было объявлено, что Германия «вновь обрела свободу действий» в вопросах обороны, Бломберг стал военным министром и главнокомандующим вермахта и был уверен, что новая структура командования должна отражать его истинный смысл и полномочия. В его руках была власть над армией, флотом и воздушными силами, и он поставил перед собой задачу создать структуру объединенного командования всеми видами вооруженных сил вермахта по образцу централизованной системы власти в самом рейхе. Он считал, что сам должен нести ответственность за координацию руководства не только военными операциями, но и другими средствами тотальной войны [6] , такими, как военная пропаганда и экономическая война и даже гражданская оборона во всех гражданских учреждениях [7] .

Такая жесткая схема организации военного командования, построенная до самой его верхушки с безупречной логикой, привела к тому, что Германия того времени ввела систему, которую не пыталась выстроить ни одна из великих военных держав, и, следует сразу же добавить, ни одна из них не последовала германскому примеру. Еще более показательным является тот факт, что никто, даже в самих военных кругах, не рассматривал новую структуру командования как допустимое или даже необходимое зло. Генерал Бек считал образцом эффективности французское главнокомандование 1940 года. Для решения проблемы объединенного руководства англосаксонские державы решили поднять на один уровень главнокомандующих сухопутными, военно-морскими и военно-воздушными силами под председательством того, кто был первым среди равных.