В степях донских
Шрифт:
— До-о-о-лой!!!
Под оглушающий шум Гугуев закончил свою речь и сошел со сцены.
— Щаденко дать слово! Щаденко! — понеслось со всех сторон...
За трибуной Ефим Афанасьевич. Бледное, сухощавое лицо с коротко подстриженными усиками, на скулах играет нездоровый румянец, под выпуклыми дугами бровей сверкают глубоко посаженные глаза.
— Товарищи крестьяне и казаки! — говорит он негромким, глухим голосом. — Прошло больше полгода, как свергнуто царское самодержавие, рухнул трон Романовых. Но что же изменилось за это время? А ничего!
Фабрики
И снова зал забила лихорадка. Меньшинство не давало говорить оратору, прерывая его речь криками, топотом. Ершистый урядник, заложив в рот четыре пальца, резал слух оглушительным свистом. Брат Петр не вытерпел, пытался осадить его:
— Эй ты, пузырь, лопнешь от натуги!
— А тебе какое дело? — огрызнулся тот. — Тащить с трибуны ваших!
— Как это так тащить? — возмутился Петр. — Вашим же давали говорить?
— Так то — наши, а ваших хохлов дегтем мазать — и в пух!
— Но, но... попробуй! Рыжих да конопатых сподручнее...
Урядник съежился, лицо залила краска. Потрясая кулаками, полез на брата. Вот он петухом подскочил вплотную и — бац Петра в лицо. Все произошло настолько неожиданно, что брат поначалу растерялся, но потом, опомнившись, двинул урядника так, что тот юлой покатился к стене.
— За нами сдача не пропадала!
С казачьей стороны сразу бросилось несколько человек, но плотная стена защиты встала на их пути. С трудом удалось унять вспыхнувшую свалку.
Не желая слушать Щаденко, часть выборных, в основном богатеев, шумно покинула зал. Другие притихли. Многие из казаков, прослушав его речь, молчали: трудно возражать против самой истины.
Со сцены еще продолжали литься слова других ораторов, но зал, покоренный выступлением Щаденко, остался верен себе. И, когда на трибуне появился коммунист А. Н. Шапошников, предложивший заслушать проект решения, зал грохнул дружными аплодисментами. Резолюция требовала немедленного прекращения войны, установления мира, безвозмездной передачи помещичьих земель крестьянам.
Подавляющее большинство делегатов отдало свои голоса большевикам.
В конце сентября 1917 года Донецкая окружная партийная организация получила извещение о предстоящем созыве II Всероссийского съезда Советов. На партийном собрании обсудили вопрос о подготовке к этому важному событию.
В октябре в Каменской собрался Донецкий окружной съезд Советов. Присутствовало 120 делегатов с решающим голосом. Они заслушали доклады о положении в стране, в Донской области и Донецком округе. Выступления с мест носили революционный характер. Поэтому и делегация на съезд состояла только из большевиков: Щаденко, Кудинова, Ковалева,
Под дружные аплодисменты собравшиеся приняли наказ посланцам в Петроград — поддержать на съезде большевиков, их близкие для всех трудящихся лозунги: «Вся власть Советам!», «Земля — крестьянам!» Против этого наказа голосовали только два меньшевика.
С каждым днем все больше и больше народные массы убеждались в преступной, антинародной политике Временного правительства, в бессмысленности продолжения грабительской империалистической войны.
Но не дремала и контрреволюция. Войсковое правительство перешло к решительному подавлению революционных сил на Дону и в Донбассе.
Начались жестокие расправы с рабочими и крестьянами. Каледин обратился в ставку с требованием не присылать в область карательных войск. «Охрана рудников на донской земле — дело самих казаков», — доказывает он. И в рабочие поселки двинулись отряды, набранные из числа казаков-головорезов. В Горловке и Макеевке стал орудовать известный своей жестокостью есаул Чернецов, в Александровск-Грушевском — есаул Семилетов, в Богураевских, Лиховских, Гуковских, Свинаревских рудниках — палач сотник Лазарев. Возглавил всех карателей генерал Балабин.
Огнем и мечом прошлись они по городам и станицам Дона. Всюду на их пути пылали пожары, маячили виселицы, текли потоки невинной человеческой крови. Но остановить грозную поступь истории, предотвратить обреченный на гибель старый строй они не могли: великая буря, желанный Октябрь приближались.
17 (30) октября 1917 года наши делегаты выехали в Петроград. По дороге из газет узнали, что открытие съезда отложено на 25 октября, но договорились обратно не возвращаться, а продолжать путь. Прибыв в столицу, с головой окунулись в бурлящий водоворот революционной борьбы рабочих столицы.
Город в те дни был до предела наэлектризован ненавистью народа к Временному правительству. По всему чувствовалось: часы этих правителей уже сочтены, страна, народ стоят на пороге событий огромной исторической важности. Фабрики, заводы кипели митингами. По улицам города сновали броневики, грузовые машины, полные вооруженных красногвардейцев, шагали колонны рослых моряков.
24 октября отряды красногвардейцев, революционных матросов и солдат начали захват мостов через Неву и некоторых правительственных зданий. Вооруженное восстание началось! В грозных схватках с врагом прошла ночь. В хмуром, туманном рассвете рождался новый великий день.
Делегаты долго ожидали в здании Смольного открытия съезда, начало его переносили с часа на час. В городе кипели бои, Ленин руководил восстанием.
Представители Дона впервые увидели его днем 25 октября на заседании Петроградского Совета.
— Революция, о необходимости которой все время говорили большевики, свершилась! — эти слова Владимира Ильича зал покрыл громовым обвалом аплодисментов. Поднявшись вместе с сотнями других посланцев народа, делегаты от Донецкого округа восторженно приветствовали любимого вождя.