В стране Черного Лотоса

Карпентер Леонард

Когда капитан рухнул на каменный пол, внимание всех зрителей переключилось на победителя. Благоразумно, на всякий случай, заняв позицию в дверях, Конан сказал;

— Кинжал можете оставить себе на память о смерти командира. Жаль, что я не могу вырезать кинжалом из его глотки всю готовую вырваться оттуда ложь, как вырезают жемчужины из раскрытой раковины, но мне нужно идти. Я собираюсь предотвратить кое-что из того зла, которое и после смерти предателя еще долго будет распространяться по миру, посеянное им еще при жизни.

Конан нагнал Ирилию и ее конвой в темном глухом

переулке неподалеку от казармы. Едва успев развернуться навстречу киммерийцу, один из офицеров был сбит с ног сильным пинком и рухнул прямо на острие подставленного меча. Обернувшись, Конан увидел, что второй конвоир уже поплатился за свою невнимательность. Видимо, прикидывая, как лучше напасть на киммерийца, он не обратил внимания на то, что Ирилия вытащила у него из-за пояса свой кинжал. В тот момент, когда Конан повернулся к нему, офицер уже стоял на коленях, судорожно хватаясь слабеющими руками за торчащую из горла рукоятку кинжала.

Вся дрожа от пережитого, Ирилия схватила Конана за руку, чтобы успокоиться. После долгого молчания она хрипло спросила:

— Значит, капитан Омар мертв?

— Да, или вот-вот умрет! Не был он вашим союзником! Пойми ты, скорее он верно служил нашему общему врагу.

— Может быть, ты прав, — сдавленным голосом сказала Ирилия, позволяя Конану увести себя прочь от еще извивающихся тел. — За сегодняшнюю ночь я видела столько смертей и предательств, что теперь уже ни в чем не уверена. Кто знает, не настанет ли завтра действительно день воцарения хаоса и смятения в сердцах!

— Трудно предугадать. Мы ведь не боги. — Конан сжал ее плечо. — Трудно предсказать и то, кто из смертных сыграет свою роль так, что боги будут вынуждены отступить…

Пройдя несколько кварталов, они вышли к площади с большим глубоким фонтаном. К удивлению Конана, Ирилия, разбежавшись, перепрыгнула через бортик и с размаху влетела в прохладную воду.

Окунувшись, она повернулась к Конану и, впервые улыбнувшись ему, сказала:

— Мы оба опять измазаны. На этот раз — кровью лжецов и негодяев.

Расстегнув застежку своей туники, она сняла ее, оставшись обнаженной по пояс в воде.

— Нужно отстирать кровь. Будь благоразумен, герой. Снимай свою форму!

И она протянула ему свои тонкие, с легким загаром руки:

— Давай, герой, я отмою тебя…

— Что ты сказал, евнух? Капитан Омар мертв? — Аболхассан взволнованно заходил по комнате, словно тень, в своей черной тунике. — Невероятно! Опытный мастер фехтования побежден дикарем, упражнявшимся в каких-то боях с мятежниками! Честно говоря, я этого совсем не ожидал. Даже предположить не мог. Весьма несвоевременная смерть. Проследи, чтобы на его место был назначен наш человек… А что с варваром? Он схвачен?

— Нет, господин генерал. — Эврантхус явно чувствовал себя неуютно в роли гонца, приносящего дурные известия. — По последним донесениям, он был замечен в одном из городских фонтанов совокупляющимся с женщиной по имени Ирилия.

Лицо Аболхассана совсем почернело, он еще раз измерил шагами свой кабинет, отчаянно гремя шпорами. Наконец, криво улыбнувшись, он сказал:

— Ну что ж, прекрасно, что наши противники, развлекаясь вместе, облегчают нашу задачу следить за ними. Но как только девка останется одна — притащи ее сюда немедленно.

— Слушаюсь,

генерал! — Молодой евнух неумело попытался щелкнуть каблуками и изобразить стойку «смирно».

— А как быть с варваром, генерал?

— Позаботься, чтобы он вовремя прибыл на назначенную церемонию. У меня есть новый план.

Развернувшись, он снова зашагал взад-вперед по кабинету, как любой начальник накануне решающего сражения.

— Завтра, когда король наконец-таки воплотит свою дурацкую затею с награждениями, я буду находиться рядом с ним и варваром, вручая королю наградной знак. Сначала я хотел сказать ему, что такой порядок церемонии унижает меня, превращая в жалкого подносчика побрякушек, но теперь я по достоинству оценил решение короля. Итак, когда мы втроем окажемся рядом друг с другом, я сумею улучить момент и воткнуть кинжал в живот Йилдизу. Затем, подняв шум и указав всем на Конана, я, может быть, успею свалить и его. А если даже нет — стража не станет слушать его оправданий и тут же прикончит горе-героя. Никто ничего не заметит, а если и заметит, то не посмеет подать голос. В любом случае те, кто будет стоять в первых рядах приглашенных, — в основном наши друзья. Ну, Эврантхус, что скажешь, приятель?

Молодой евнух стоял широко раскрыв глаза, пораженный дерзостью плана.

— Рискованный план, господин Аболхассан! Но красивый. Под силу только могучему человеку, настоящему лидеру, такому, как вы.

Генерал расплылся в широкой улыбке:

— Да, евнух. Именно так! Представь себе, нам не нужно будет ни ждать народных волнений, ни выдвигать ультиматумов. Не будет унизительной зависимости от настроения этого сброда, называемого народом. А для меня это прямая дорога на трон! Ну а теперь обсудим кое-какие детали…

ГЛАВА 19. ПОЧЕТНАЯ НАГРАДА

В течение считанных часов, остававшихся до рассвета, усилиями множества рабов, всегда готовых потрудиться во исполнение священной воли Его Величества короля Йилдиза, огромный зал торжественных приемов полностью преобразился. Сначала были убраны все последствия ночного пиршества и баталии с перебрасыванием поданных блюд; были вычищены и натерты до блеска мраморные плиты пола. Затем, как по волшебству, по периметру зала поднялись широкие ступени, чтобы дать завтрашним гостям возможность видеть церемонию даже из задних рядов: с потолка спустились разноцветные знамена. Наконец с первыми лучами рассвета в огромном куполе зала были открыты большие круглые окна, и помещение оказалось залито сначала красным, а затем золотистым солнечным светом.

Вскоре стали появляться первые гости, помятый и невыспавшийся вид которых явно не стоил столь тщательных и торжественных приготовлений. Многие придворные еще не оправились от последствий вчерашних возлияний и дебоша. Кое у кого на лицах можно было разглядеть тщательно припудренные синяки и ссадины. Но помимо усталости в глазах большинства приглашенных светился огонек сомнения по поводу самого факта разумности присутствия во дворце в этот день. Придворные тщательно взвешивали, что окажется более рискованным — торчать во дворце в столь напряженные дни, полные слухами о каких-то заговорах и готовящихся мятежах, или не показываться даже на церемонии, объявленной праздничной самим королем, и быть обвиненными в недостаточной лояльности королевской власти.