В стране каменных курганов и наскальных рисунков
Шрифт:
Следую за муравьями-носильщиками, нахожу их обитель и усаживаюсь рядом с нею. Приведу в порядок записи и одновременно буду подглядывать за муравьями. Из двух ходов муравейника степенно выходят крупные солдаты: каждый с маленьким, собранным в тючок комочком песка. Они заняты строительством, наверное, или расширяют камеры, или копают галереи, идущие глубоко до грунтовых вод. Она могла сейчас уйти глубже. Еще вокруг бродят муравьи, как будто так себе, просто без дела. Кое-кто иногда тащит палочку, кусочек зелени. И еще часть муравьев занята тем, что вытаскивает наружу те же коричневые, узенькой формы семена, относит их подальше, в место, куда бросают и своих, отслуживших жизненные дела собратьев. Там, на площади около квадратного метра, скопилось
В мире существует немало растений «мирмекофилов», как их назвали ученые, на их семенах располагаются маленькие наросты, содержащие вещества, привлекающие муравьев и очень ими почитаемые. Ради этих наростов и заготавливают муравьи эти семена и, обработав, относят их подальше от жилища, тем самым совершая главное для растений — расселяют их по земной поверхности. Мало того, в Сибири я нашел, что вещества, содержащиеся в этих придатках семян, привлекают к себе муравьев, совершенно равнодушных к растительной пище, муравьев-хищников, таких, как рыжий лесной. И, как оказалось, эти вещества обладают особенными лекарственными свойствами. Уж не такая ли история происходит сейчас здесь, в мире растительноядных муравьев-жнецов. Надо доставать из полевой сумки лупу с сильным увеличением и дознаваться, в чем дело.
В муравейник все же несут семена целые, но какие-то странные, с черными кончиками, будто пораженные грибками. Выбрасывают же слегка объеденные, без черных кончиков.
Долго брожу по буграм, ищу растение — обладателя семян и, наконец, понимаю, в чем дело. Семена принадлежат небольшому злаку овсюгу. Сейчас на нем уже почти созрели семена. Те же, что упали на землю в прошлом году, частично проросли, частично же погибли: их поразил грибок, угнездившийся главным образом в самом основании семени и реже — на его вершинке. Ради этого грибка и заготавливают муравьи-жнецы добычу. Чем-то их прельщают продукты, обработанные грибками. Сложная кулинария у муравьев-жнецов!
Теперь — не то, что прежде: все дороги знакомы, и можно ехать, ни кого не расспрашивая, не мучиться сомнениями и правильно выбирать путь. Вот и хорошо знакомая трехглавая гора Курпетай. Наш «Арарат», как сказал в прошлом году один аксакал-чабан, которого я безуспешно расспрашивал о кургане. Теперь объеду вокруг гору и взгляну на тот маленький кусочек равнины, упущенный прежде. Может быть, там и находится курган, волею судеб несколько лет укрывавшийся от меня, сильно желающего его увидеть, исследовать и нанести на план.
Сегодня погода не балует, и небо в темных тучах. Переезжаем одну за другой небольшие межгорные равнины прямо по целине, лавируя между камнями, забираемся на машине на вершинки холмов. С них в бинокль осматриваю темные пятна зарослей караганы и таволги. Но пока ничего обещающего не видно, и сомнение в успехе поездки начинает опять разъедать мою, появившуюся было уверенность. Вдали показываются беленькие домики отделения совхоза имени Чапаева.
— Почему бы нам не поехать туда да не поспрашивать? — предлагает друг Евгений, неискушенный в неудачах поисков. Его, журналиста, явно тянет к людям.
— Спрашивал я в этом поселке не раз о кургане! — отмахиваюсь с досадой от его предложения. — Спрашивал маститых аксакалов, и все зря!
— Но все же попытка не пытка, до аула не более пяти километров, — настаивает он.
Через десяток минут мы в поселке, и оживившийся от монотонного пути Евгений заскакивает
Проходит томительных полчаса, и, наконец, наш разведчик появляется вместе со стариком, белобородым и почтенного вида. Соблюдая достоинство, он неторопливо и молча здоровается за руку с нами. Да, он знает такой курган и сейчас нам его покажет. Евгений ликует, а мне все происходящее кажется нереальным: так долго я искал этот курган и так долго он от меня скрывался. Не верится, неужели вот так просто закончатся мои многолетние поиски. Старик усаживается на переднее сидение, куча разновозрастных ребятишек, плотным кольцом окруживших машину, расступается, мы выезжаем из поселка, и я веду машину по едва заметной проселочной дороге, а потом и по целине, повинуясь указанию нашего неожиданного проводника.
Вскоре вижу впереди группу стоящих торчком больших камней и подруливаю к ней. Курган тридцати семи воинов перед моими глазами… Но он совсем не такой, каким изображен на рисунке в археологическом атласе Казахстана и на акварельном рисунке, красующимся в музее Археологии. Оказывается, курган изображался в таком виде, в котором он когда-то, по мнению художника, существовал, окруженный многочисленными, стоящими торчком камнями. Теперь же их совсем не видно. От них осталась только вот эта маленькая группа всего лишь из пяти менгиров, остальные повалены, лежат на земле. А я, осматривая местность в бинокль, представлял совсем другую картину! И, расспрашивая местных жителей, рисовал на бумаге то, что было изображено художниками. Вот как все сошлось против моих поисков! И изображения кургана, и само название были не теми.
Сейчас на месте главного кургана расположена глубокая яма — следы работы археологов. На земле всюду лежит множество каменных столбов, каждый длиной около полутора метров. Они упали давным-давно и сильно погрузились в почву. Сколько же лет прошло с тех пор, прежде чем эти массивные монолиты, каждый весом не менее тонны, почти полностью занесло землей. И кто повалил эти камни? Недруг, неожиданно нагрянувший на эту землю? Но тогда зачем он оставил только одну крошечную их группу. Может быть, виною всему землетрясение или какие-либо другие силы, действовавшие постепенно на все сооружение? Скорее всего, все же в этом повинно землетрясение. Оно было очень давно, и камни, поваленные им, единственное свидетельство когда-то прошедшей здесь подземной бури. Но камни повалены в разные стороны, что не совсем типично для последствий подземного удара. Впрочем, если удар шел не с одной из сторон, а прямо снизу, то такая картина вполне могла получиться от поколебавшейся земли.
Бегло осматриваю курган. Он необычен своей сильно выраженной асимметрией. Его левая ветвь прямая, длинная, правая же вогнутая и короткая. Чем вызвано столь явное несоответствие и, наверное, не случайное пренебрежение к симметрии? Не заложен ли в этой асимметрии строения какой-то умышленный расчет, отгадать смысл которого, я чувствую, так трудно и быть может даже невозможно. Неряшливостью, примитивизмом и отсутствием чувства порядка и красоты его строителей? Вряд ли! В давние времена бронзового века уже, по крайней мере, ювелирное искусство достигло большого совершенства, поражая изяществом изделий и правильностью геометрических рисунков орнамента.
Главный курган расположен в центре большого круга из камней. На северной стороне этого круга стояло много монолитов, образовывавших полукруг. С северной же стороны кургана в отдалении от него протянулась цепочка курганов длиной около четырехсот метров. Она также образовывала полукруг, как бы окаймляя главное сооружение. Многие, но не все из этих курганов с северной стороны тоже были окружены теперь лежащими на земле монолитами. Все длинные и массивные камни стояли также с северной стороны каждого кургана, тогда как на рисунках археологов они неверно изображены с южной стороны и возле всех курганов.