В тени Нотр-Дама
Шрифт:
Мой взгляд скользнул по ящику кровати, в котором я хранил свои странные находки — деревянную фигурку Аврилло, рисунок итальянца и пряжку мертвого тамплиера, который чуть не стал моим убийцей.
Когда я почувствовал руку Фролло на своем плече, то ужаснулся, и невольная дрожь пробежала по телу. Или это был озноб? Хотя огонь в камине вспыхивал и потрескивал, я мерз с тех пор, как архидьякон вошел в келью — словно он был бурей, дождем и холодом.
Отец Клод озабоченно посмотрел на меня сверху вниз:
— Вы, кажется, немного не в себе, мой милый. Даже если мне лестно и по душе ваше рвение, вам не следует заниматься только книгами. Вы же, в конце концов, не монах. Пойдите
Только ли забота отразилась на его лице? Или это был, скорее, испытующий взгляд? Знал ли он, что лишь вчера вечером я делал именно то, что он мне сейчас посоветовал? Правда, не для того, чтобы развеяться.
— Верно, вы правы, монсеньор, — пробормотал я.
— Кометы умеют скрывать большие тайны, они так же стары, как этот мир и, возможно, сделаны из того же материала — но они не всё в этом мире. Вам не следует принимать слишком близко к сердцу, что Гренгуар собрал и записал об их гибельном воздействии, месье Сове.
— Что вы имеете в виду?
— Возможно, кометы приносят беду, черная смерть шестьдесят шестого не случайно пришла после года кометы — но и без нее происходит достаточно плохого. Вы еще не слышали, что опять произошли три убийства в непосредственной близости от Нотр-Дама? Но откуда вам знать, ведь вы занимаетесь только кометами.
— Жнец напал снова? — осторожно поинтересовался я.
— Полиция, как всегда не знает, кто был этот, убийца. Но на этот раз убийца не перерезал своим жертвам горло, и о картах я ничего не слышал. Говорят, все трое уважаемых господ были заколоты внизу на берегу, между Собором и Отелем~Дьё. Одному Богу известно, что они там искали.
Каков лицемер! Он же знал лучше всех, что они сами нашли там только то, что хотели уготовить мне: смерть. Я бы предпочел заявить ему об этом прямо в лицо, но сдержался и подумал, что, возможно, этого и добивался Фролло. Если он не узнал подслушивающего за ними человека, но подозревал меня — это было проверкой, которую я сумел выдержать.
— Кем были убитые? — спросил я тоном, не выражающим ничего, кроме любопытства.
— Вы едва их знаете. Мэтр Дени, один из четырех присяжных библиотекарей Университета, писарь Шатле, Шарль Мурон, и, наконец, мэтр Овер, который был облатом у целестинцев.
— Как покойный мэтр Аврилло, — вырвалось у меня. Фролло кивнул и спросил:
— Вы верите во взаимосвязь, месье Сове?
— Я не знаю, но это мне бросилось в глаза, — я не хотел давать ему никакого точного ответа, потому что боялся попасть в ловушку. — Спросите лучше лейтенанта Фальконе.
— Он тоже этого не знает. Я столкнулся с ним буквально на площади перед Собором, и он поведал мне об ужасных убийствах.
— Вот причина, чтобы не следовать вашему совету побродить по улицам, отец Клод.
— И стены Нотр-Дама не защищают от страшного конца. Подумайте о бедном Одоне!
С этим предостережением Фролло покинул меня, и я спросил себя, должен ли воспринимать его слова, как угрозу. И почему он не упомянул о смертельных стрелах и о белых плащах тамплиеров? Вероятно, другие тамплиеры и Фролло вместе с ними устранили эти следы. Я подложил пару поленьев, но холод не спешил покидать мое тело — как и дрожь, которую я заметил по пальцам рук при листании книги о кометах. Это была та страница, которую я открыл, когда Фролло внезапно вошел. Я начал читать.
«Не был беден событиями и год 1465 от Рождества Христова. Граф фон Шароле, названный позже Карл Смелый, заключил союз с изменниками-принцами, который они дерзко назвали „Лигой общественного блага“. Под этим лицемерным знаменем люди
Если бы сейчас комета была посланником счастья, то сведенный с ума ею человек должен был быть одержим дьяволом. Ито, что говорит сумасшедший, подтверждает это заключение. Несчастный был Божьим человеком, духовником, исповедовал высоких мужей и первых лиц в Сен-Бену а-ле-Бетурне. Но потом он покинул правильную стезю и предался тому ошибочному учению, чьи последователи называются альбигойцами или же катарами. Уже одно это говорит о его безумии.
Но теперь, когда показалась комета, тот духовник изрыгал вокруг себя дикие ругательства, вершиной которых стали подозрения, что верховные мужи церкви, городского управления и даже королевского окружения сговорились погрузить мир в вечный мрак. Чтобы остановить его сбивчивые речи и защитить народ от опасных, соблазнительных мыслей, сумасшедшего схватили и заперли в самой крепкой темнице. Сегодня от человека ничего более не осталось, кроме имени — Гийом де Вийон».
Снова я резко захлопнул книгу, словно так мог выгнать из своей головы вертящиеся мысли, вернуть их обратно на бумагу, откуда они выскочили. Теперь я слишком хорошо припоминал свой первый визит «У толстухи Марго», когда Фальконе и хозяйка рассказали мне о поэте Вийоне — якобы короле «братьев раковины». Что, черт побери, потерял его отец в этой истории с кометой?
Пока один вопрос сменял другой, я осознал крепнувшее ощущение, которое испытывал при преследовании Клода Фролло. Наконец, я предпринял что-то для проникновения в хитросплетения из тайн. Даже если это чуть не стоило мне головы (в самом прямом значении этого слова), я ощущал себя на верном пути. Я не сидел, как загнанный в безвыходное положение зверь, в своей келье, я не вел себя как маленький Арман в монастыре Сабле, который напрасно ждал своего отца. Я действовал, как мужчина, и хотел продолжать так и дальше. Как только я принял решение, то почувствовал, как кровь приливает у меня в жилах. Больше не было нужды в каминном огне, чтобы прогнать холод из моих костей.
Я поднял неприбитую доску кровати и рассмотрел три предмета, связанные туманной историей. Но ни деревянная фигурка змеи, ни рисунок итальянца, ни пряжка тамплиера не хотели принести мне облегчение, дать указание для моих дальнейших действий. Я мог положиться только на свой разум. Для этого у меня был лишь кинжал, который я, между делом, заточил, и не слишком большой, но достаточно полный кошелек.
Меня как громом поразило, и я вытянул кошелек, считая себя великаном среди глупцов, поскольку раньше не додумался до этого. Я не случайно попал в Нотр-Дам. Не слепая судьба бросила меня в сеть убийств, предательств и тайн. Я снова увидел себя стоящим на берегу Сены, с пустым животом и потерявшим мужество, потом вспомнил, как на меня напали нищие. И я услышал слова монаха-призрака, который бросил к моим ногам кошелек: «Ступайте завтра во Дворец правосудия. Там будут высокие мужи, чтобы присутствовать на мистерии в Большой зале. Спросите отца Клода Фролло, архидьякона из Нотр-Дама. Он ищет толкового писца. Подайте себя ловко, и вам обеспечен хлеб насущный, Арман Сове!»