В тени Сфинкса (сборник НФ)
Шрифт:
От обморока меня спасло зрелище у книжного шкафа. Родичи теснились у полок. Я встал, оттолкнул потомка Бржетю и протиснулся сквозь толпу. Какой-то родственник лихорадочно просматривал названия книг и разочарованно швырял их на пол одну за другой, словно в макулатуру. Я многое вынесу, но не это. Книги — заповедная область, куда допускаются лишь избранные. Шлепанье переплетов действовало на меня, как блеяние козы на голодного тигра.
— Ты что делаешь, невежда? — зарычал я.
— Ищу «Книгу о вкусной и здоровой пище», не видишь, что ли?
— Сию
— Тихо, тихо, старый.
Я ударил его жестко, но корректно, как учил нас когда-то тренер по каратэ. Он сполз на груду книг. Остальная родня восприняла это как покушение на фамильную честь. Началась битва, в которой мои шансы на победу были ничтожны. Нанеся несколько ударов и пинков во все стороны, я в итоге оказался в коридоре с разукрашенной физиономией. Попытки вернуться в квартиру привели к новым синякам. Однако родичи были столь великодушны, что выкинули мне вслед куртку, чтобы я не простыл.
И вот я оказался без крыши над головой.
Но я был не одинок в постигшей меня беде: потомки вышвырнули на улицу многих обитателей соседних домов. Пришельцев все прибывало, здания трещали по швам, машины на переполненных шоссе множились, как крысы.
Я пошел вдоль улицы и миновал универсам, разграбленный до плиток пола включительно. Исчезли даже полки, ибо дерево представляло для пришельцев особую ценность. Я направился к центру города. Общественный транспорт агонизировал. Огромные массы людей превратили автобусы и трамваи в ободранные остовы, обрамляющие улицы подобно памятникам старых добрых времен. Какой-то прохожий, прижимавший к уху транзистор, вдруг застонал, раскинул руки, и приемник исчез под ногами пешеходов.
— Только что сообщили, что нас более девяноста миллионов, и пришельцы продолжают прибывать!
Никто не обратил на человека внимания, толпа сдунула его, как ветер пламя свечи. В старой части Праги картина была та же: магазины как выметенные. Начинались первые столкновения между пражанами и отдаленной родней из будущего. Я пробился через Пршикопы на Мустек и втиснулся в букинистический магазин, переполненный пришельцами. Под напором тел трещали полки, рушились книги. Ташо с Павлой висели на перилах галереи, напоминая гимнастов на канате. Ганка, стоя на прилавке, била незваных гостей по головам толстым «Атласом мира». Ташо, увидев меня, закричал:
— Ужас, им нужны поваренные книги! Остальные уничтожаются.
Поняв, что к друзьям не прорваться, я помахал им рукой и стал продвигаться к выходу. На улицу я попал без всяких проблем, так как толпа вынесла меня через витрину. От опасности быть растоптанным меня спасла колонна, за которой я спрятался. Швыряемый толпой, как щенка морским прибоем, я попал на Вацлавскую площадь. Тут нельзя было пошевелиться: шел аукцион. Кто-то кричал не своим голосом:
— Кулинарные рецепты XIX века — триста тысяч крон — раз…
Мне не довелось узнать, чем кончились торги, ибо толпа заволновалась, и меня вынесло на Индришскую улицу. Здесь стало посвободнее: народу было ровно столько, чтобы человек с помощью локтей мог медленно двигаться в нужном направлении. Используя запрещенные приемы, я прорвался на Соколовскую, затем через Карлин вверх, к Кобылисам. Везде одно и то же. Апокалипсис царил на улицах. С хмурого неба посыпался снег. По улице Красной Армии я дотащился до трамвайного депо. Здесь рельсы обрывались: город кончился. В полузасыпанном песчаном карьере стояло несколько фургонов. Я решил переночевать в одном из них, а там видно будет.
— Стой, руки вверх! — послышалось оттуда. Я повиновался.
— Э, да это пан Кубих, — из-за фургона показалось знакомое лицо соседа Пулквы. — Скорее к нам! — Пулква подпрыгнул от радости. В наспех устроенном лагере горело несколько костров, на которых варилась скудная еда. Во главе лагеря стоял полковник в отставке.
— Тлапих, — представился он и пожал мне руку. — От имени нашей группы приветствую вас. Как обстановка в городе?
Я доложил об увиденном. Он нахмурился:
— Ситуация серьезная. Да и нам нелегко. Противник стягивает силы, — он показал на лес, — ожидаем атаку. Вы — последний старожил, которому удалось прорваться сюда. Надо готовиться к обороне.
Он отдал приказ, и мы, подобно гуситам, поставили фургоны полукругом, образовав оборонительный вал. «Гуситы использовали повозки», — с умилением вспомнил я уроки истории. Отвесная стена карьера прикрывала наши тылы, так что атака могла начаться только от леса, по заснеженной равнине. В тихом свисте ветра и завихрениях снежинок мы осматривали оружие: жерди для подпорки белья, кастрюли с замерзшей водой, увеличивавшей их ударную силу.
Ничего не происходило. Мы перетаптывались, время шло, на опушке все было спокойно. Зато у шоссе пришельцы сбивались в группки. Их явно привлекал наш военный лагерь, усиленно жестикулируя, они показывали на наши повозки-вагончики.
— Мне кажется, полковник, мы совершили ошибку. Их злит наша готовность к бою.
— Ерунда, — отрезал Тлапих, — пусть видят, что мы не сдадимся.
— Тревога! — закричал Пулква. — Идут!
Со стороны шоссе приближалась группка пришельцев. Они хотели было развернуться цепью, но правильно выбранная нами тактика заставила их сбиться в кучу. Они остановились метрах в пятидесяти от нас.
— Немедленно выдайте нам фургоны.
— Ультиматум отвергнут! — заорал Полковник.
— Не заставляйте нас применять насилие!
— Ледяными кастрюлями — пли! — и мы метнули первый заряд.
Глухой звон черепов послужил сигналом, что удар пришелся в цель. Приблизившийся было враг получил вторую порцию. Женский отряд в засаде поджигал остатки лаков и красок в жестянках, мы подцепляли их на жерди и метали во врага. Горящая краска золотым дождем проливалась на ошеломленного противника, а мы поддерживали обстрел всем, что попадало под руку. Обнаружив под снегом плитки мостовой, которые недавно заменили асфальт, мы пополнили боеприпасы.