В тишине, перед громом
Шрифт:
Молодец Славин! Такой простой ход.
— В простоте — гениальность, — самоуверенно прокомментировал Славин.
— Ну, что ж, победителя не судят, но победителя, имей в виду.
Он разумно промолчал.
Однако, может, оба новых Вермана — тоже лишь однофамильцы того, первого… К тому же и подлинный адресат — фигура для нас покуда весьма проблематичная.
И все-таки пренебрегать новыми Верманами не стоило.
Я посмотрел на Кирилла. Он сидел мрачный и обиженный. Конечно, ему неприятно. В архиве копался он, документ нашел он, а в адресный
— Сделаем так, — решил я. — Проблема «Верман» — открытие Кирилла. Славин, ты не оспариваешь этого? Поэтому и новоявленными Верманами займется Кирилл. Тем более, что тебе, Славин, с этой фамилией однажды уже не повезло. Ты хочешь что-то возразить? Нет, не хочешь. Значит, условились. Кирилл, в кратчайший срок ты должен узнать о них все. И смотри не увлекайся, не упускай мелочей. Пусть Славин будет тебе примером.
Славин хмыкнул. Кирилл сидел с просветленным лицом.
— А с тобой, Славин, мы займемся кое-чем другим. Кирилл, передай ему все координаты.
Крайний или последний
В тот день сразу после работы Рита забежала домой, переоделась поскромнее — в неброский полотняный костюмчик и туфли на венском каблучке, уложила прочитанные книги в черный спортивный чемоданчик-балетку и отправилась в городскую библиотеку. У деревянного барьера, отполированного сотнями локтей, за которым сидела библиотекарша, уже стояло человек десять. Но Рита не спешила занять очередь. В библиотеке она любила осмотреться, порыться в каталогах, полистать свежие брошюрки, обменяться мнениями с другими книголюбами — словом, не торопясь, со вкусом окунуться в особую библиотечную атмосферу.
Вот и на сей раз она остановилась у витрины с новинками беллетристики и, вытащив блокнотик, записала название: «Р. Олдингтон «Смерть героя. Роман-джаз». Об этом авторе она еще не слышала; потом подошла к другому стенду, где выставлялись толстые журналы.
Очередь тем временем росла, но Риту это не беспокоило. Наконец она положила на место журнал и, прихватив свой чемоданчик, подошла к барьеру.
— Вы крайний? — шепотом осведомилась она у худощавого гражданина в военной гимнастерке, перепоясанной широким ремнем, и в сапогах.
Тот, полуобернувшись, молча кивнул и снова углубился в какую-то книгу.
— Вы последняя?
Это относилось уже к самой Рите: за ней стояла, опираясь на палочку, симпатичная старушка в лиловом платье и с кружевным воротничком и пыталась вздеть на толстый нос пенсне со старинной золотой цепочной. Но рука ее дрожала, и пенсне все время сваливалось. Рита не начала со старушкой спора насчет слов «крайний» и «последний» и не стала доказывать ей, что надо говорить «крайний», потому что «в Советской стране нет последних, все первые», — Рита, доброжелательно оглядев старушку, только сказала:
— Да, бабушка, я крайняя.
Очередь двигалась медленно. Абоненты потихоньку переговаривались, интересовались, какие
Старушка, повесив палку на локоть и придерживая злополучное пенсне, листает какую-то книжку — она взяла ее у стоящей позади пухленькой девушки.
— Простите, пожалуйста, что это за книжка? — спросила Рита.
— Фенимор Купер, — с готовностью отвечала старушка, — «Крайний из могикан».
— Интересно? «Последний из могикан» я читала, а «Крайний» — еще нет. Это продолжение?
— Нет, то же самое. Но только одесское издание. Видите ли, милочка, переводчик считал, что среди гордых индейцев не может быть последних.
Ах, какая ехидная, оказывается! А Рита думала, что она и внимания на ее «да, я крайняя» не обратила. И все равно очень симпатичная бабушка. И Рита весело засмеялась ей в ответ.
— Вы что сдаете?
— Пожалуйста, милочка, взгляните. — И старушка легонько отодвинулась, чтоб Рите удобнее было взять с барьера два ее томика.
Рита смотрит на переплеты. Достоевский, «Идиот» — это она уже читала. А это что? Какой-то Лев Кассиль, «Кондуит». И с картинками!
— Наверно, для детей?
— И для взрослых тоже, — уверяет старушка. — Прелестная, остроумнейшая книга. Обязательно прочтите.
— Спасибо, раз вы советуете, я ее возьму.
Значит, она возьмет сегодня этого Кассиля и — как его? — она заглянула в блокнотик — ага, Олдингтона. Так что же еще выбрать? Рита повернулась к соседу впереди, долговязому гражданину в военном. Он по-прежнему читал свою книжку. Рядом с ним на барьере лежал потрепанный толстенный портфель, на нем фуражка.
Рита посмотрела на непроницаемую спину гражданина и тихонько потрогала его за рукав.
— Товарищ, можно посмотреть, что вы сдаете?
Гражданин обернулся.
— Ради бога. — Он расстегнул туго набитый портфель, вытащил и подал Рите три книги. — А мне разрешите взглянуть на ваши?
— О, пожалуйста, очень интересные. — Рита щелкает замочком чемоданчика, придвигает к гражданину затрепанный с торчащими листками томик «Тысячи и одной ночи» в издании «Academia» и Бальзака «Блеск и нищета куртизанок», а сама раскладывает на барьере книжки соседа. Она разочарована: «Милый друг» она прочла давным-давно, «Соть» Леонова как-то принялась читать, но не осилила: сложно… «Илья Эренбург», — читает она на переплете третьей. Рита пальчиком трогает рукав гимнастерки соседа.
— Извините, этот… ну, Илья Эренбург, он интересный?
Гражданин захлопывает переплет.
— О, да, да! Если вы не читали, непременно прочтите. А я, если вы позволите, заберу вашу «Тысячу и одну ночь». Пятый том мне не попадался.
Тут подходит его очередь, и он говорит пожилой библиотекарше:
— Запишите на меня эту книгу, Ирина Осиповна, сделайте одолжение, — вот гражданка сдает. И что вы посоветуете из новинок?..
Он уходит, застегнув свой портфель, высокий, прямой, в гимнастерке, сапогах и военной фуражке без звездочки.