В тишине
Шрифт:
Сжав зубы, она со злостью разметала волосы по плечам. Вот почему она ненавидела торчать в Хабе. Появлялось слишком много времени на размышления. На месте операции времени для размышлений не остается. Только для действий. И это более легкий путь.
А тут появлялась ненужная ответственность. А что, если что-то пошло не так? Она так и будет сидеть тут и слушать, как пришелец вспарывает ее друзей? Она запыхтела. Это был последний раз, когда она позволяла себе какие-либо гениальные технологические идеи. И если ее когда-нибудь они посетят снова, она, черт возьми, прогонит их прочь. Если бы призрак Тош был где-то рядом, он бы наверняка заливался сейчас смехом. Гвен не обладала, как Тошико, холодным методичным
На экране что-то мелькнуло, и воображаемые призраки перестали смеяться. На дальнем краю Кардифф Бэй загорелся маленький всплеск.
Вот оно.
Пришелец был на подходе.
Еще два всплеска мигнули и погасли. Она прикоснулась к наушнику.
— Джек? — Ее голос был громким, эхом возвращаясь к ней же в пустом подвальном помещении. — Началось.
Поднявшись, она скрестила руки на груди и желала, чтобы устройство показало пункт появления пришельца.
Еще три мелких всплеска, и в конце загорелся ожидаемый ею красный свет, карта автоматически увеличилась высвечивая адрес.
Гвен нахмурилась. Была какая-то ошибка. Это было не то место, где находились Джек и Янто. Рука вернулась к наушнику.
— Джек, у нас проблема.
Глава двадцать пятая
Его голос заполнил всю церковь и, хотя партия не предназначалась для сольного исполнения, Янто пел так хорошо, как мог. Джек был удивлен глубиной и силой звучания. Он был впечатлен. Но Янто несколько раз доказал, что полон скрытых сюрпризов. Голос Гвен прорезался в его мыслях.
— Джек, у нас проблема.
— Что ты имеешь в виду?
— Он приближается, но не к вам. Компьютер говорит, что он движется к центру Хаванна. Центру для детей-аутистов.
Подняв глаза на взирающие на него с высоты иконические изображения святых на нетронутых витражах, Джек боролся с желанием закричать.
— Уверена?
— Так показывает чертов компьютер, — она замолкла. — Черт. — От голоса Гвен в его ухе исходила тревога. — У нас меньше восьми минут, Джек. Я ближе вас. Встретимся там.
— Уже иду — Джек бросился по проходу к двери, слыша, как за спиной колеблется голос Янто. Но это было уже не имело значения. — Центр Хаванна! — прокричал он через плечо. — Я пойду с Катлером.
Снаружи дождь обдал его холодными струями, словно сама природа была на стороне пришельца и Рифта, мешая их попыткам остановить хаос. Его ноги шумно топали, он бежал к немаркированной машине Катлера. У них оставалось не больше шести минут. Они не успевали. Настежь открывая дверь, он ввалился внутрь.
— Почему ничего никогда не идет по плану? — вопросил Катлер, пока Джек захлопывал дверь со стороны пассажира.
— Добро пожаловать в Торчвуд.
Катлер завел двигатель, колеса заскрипели об асфальт.
Райан перешел с «Идущих по воздуху» к «Где же ты любовь» и теперь приступал к «Закрыть каждую дверь» из «Джозеф и волшебный цветной плащ [30] ». Комната заполнилась скорбными нотами, смотря сквозь окно на деревья и сады центра, Эдриенн лениво думала, что Джейсон Донован [31] никогда не передавал мелодию с тем же эмоциональным совершенством, как ее сын. Ей нужно было уже двигаться к суду, где ее ждала груда работы, но снаружи полило как из ведра, и она решила переждать, пока дождь ослабнет. Она могла только представить, что в противном случае начали бы говорить сиделки в приемной медсестрам. Мечтая уйти, она согласилась промокнуть. А она ведь адвокат. Это вопиющее безобразие. Плохая мать. Зачем давать им козыри? И честно говоря, ее у нее все еще было ужасное похмелье, она не могла заставить себя сдвинуться со стула. Тело чувствовало себя так, будто
30
Ария из рок-оперы «дуэта» — либреттиста Тим Райса и композитора Эндрю Ллойд Уэббера. Это попытка изложения известной библейской истории про Иосифа, у которого был действительно волшебный плащ. Но под этим плащом понимался современный экран кинотеатра.
31
Австралийский актёр и поп-исполнитель; в Великобритании продажи его дисков превысили три миллиона копий.
Что-то мелькнуло в листве за окном, ее глаза заскользили и не смогли цельно сфокусироваться. Эдриенн подождала, пока птица перелетит к гнезду с веточками или червячками для своих деток. Ничего не появилось, но ветки вновь зашевелились даже более энергично, чем в первый раз, как если бы кто-то неистово тряс дерево, чтобы повалить плод. Нахмурившись, забыв на миг о пульсации в голове, она приблизилась. Там был кто-то? Она не могла понять с чего бы кому-то в такую погоду взбираться на дерево, но в центре для детей-аутистов ты можешь вечно думать о причинах и не найти их. Она всматривалась. Определенно сиделки не позволили бы детям играть на улице в подобную погоду.
— Чери, — позвала она тихо. — Кажется, там ребенок на дереве, — указала она на раскачивающиеся ветки. — Видишь?
Подойдя к ней, сиделка кивнула, ее лицо выражало озадаченность.
— Что-то не так. Наверняка это Питер Олвуд. Он любит проказничать. Пойду проверю, — заторопившись наружу, она закрыла за собой дверь, и Эдриенн как раз собиралась отвлечься от созерцания, когда сквозь ветви начала просачиваться темная струя наподобие сигаретного дыма. Дыхание Эдриенн застряло в грудной клетке, а мозг опустел, сканируя себя на предмет какого-либо смысла или объяснения происходящего. Оно появилось ниоткуда. Облако темноты повисло между землей и небесами, пока из пустоты возникал другой призрак, выползая из-за дерева и соединяясь с первым, две тени затряслись, сливаясь, и соединились в одну. Эдриенн, вытаращившись, смотрела, рот был открыт. Ребенка на дереве не было. Там было что-то другое. Что-то странное. Что-то иное.
Было ощущение, что ее мозг склеился, и она бросила короткий взгляд на сидящего на полу ничего не замечающего Райана. Безразличный к тому, что она считала любопытным, затем ее взгляд вновь вернулся к тому, что обретало форму позади старого дуба, темнота, которая как жидкое мыло просачивалась сквозь ветви. Безразличный к этому. Что-то вспыхнуло на краю черной массы, когда она скрутилась и дернулась, собирая себя в нечто вроде твердой формы. Стекло запотело от дыхания Эдриенн, пока она наблюдала за вещью под дождем по другую сторону; ей было интересно, может ли она закричать или позвать кого-нибудь, но не нашла в груди механизмов, издающих звуки.
Позади нее ее ребенок все еще пел. Ее малыш. Слова твердо сформировались в голове, борясь с утекающими словами и мыслями и тем, что заполняло ее голову, оставляя ее самостоятельно заполнять голову.
Ее малыш. Вещь пришла за ее ребенком. И в этот лишенный каких-либо мыслей момент Эдриенн поняла, что безумно любит своего сына.
Гвен с таким остервенением нажимала на педаль, что та грозилась провалиться сквозь днище автомобиля. Ей сигналили, пока она опасно объезжала трафик, обрезая углы, не соблюдая дистанцию настолько, что почти чувствовала запах поцарапанной краски других автомобилей. Борясь с желанием зажмурить глаза, она вывернулась, огибая грузовичок, и надеялась, что ей это удалось. Задерживая дыхание, пока вновь не встала в свой ряд, слыша оркестр ругани и криков изо всех водительских окон, она взглянула на часы. Всего тридцать секунд до истечения восьми минут.