В трущобах Индии
Шрифт:
Отношения такого рода не редкость в Индии, когда один туземец спасает жизнь другому. Последний в порыве благодарности клянется быть преданным своему спасителю и служить ему до конца дней своих. Он делается членом семьи господина, которому отдает себя, а тот взамен его услуг обязан заботиться о нем, кормить, одевать; если слуга женится, жена его живет также в доме патрона. Это нечто вроде добровольного рабства, которое не признается законом, но освящено обычаями.
Утсара был в восторге, что у него есть человек, которому он может покровительствовать, несмотря на то, что это был такой трус, как Дислад-Хамед; видя, что честолюбивые планы его потерпели неудачу, падиал не прочь был обеспечить себя пищей на остаток дней своих. Условие, заключенное им, давало ему возможность жить во дворце Джахара-Бауг, — а он знал, что людям,
Когда все трое вернулись на террасу дворца, браматма сказал факиру без всяких предисловий:
— Ты знаешь, что я отправил нашего друга Анандраена в Пондишери, передав через него поручение к сановнику, который управляет французской территорией во время отсутствия Сердара, а затем вернул его сюда в Беджапур. Ты отправишься туда теперь с твоим помощником и передашь то же поручение. На обратном пути вы будете по всей вероятности проводниками полка морской пехоты… Постарайтесь устроить все попроворнее, чтобы вернуться сюда дней через десять, не позже. Для возвратного пути, как это самому тебе должно быть известно, ты выберешь самую пустынную дорогу; когда вы будете у леса Повмара, в шести милях отсюда, ты скроешь там нашу маленькую армию, затем пошлешь падиала предупредить меня, чтобы я мог принять необходимые меры и в следующую ночь, без боя, захватить Джона Лауренса со всем его штабом и свитой. Я не скрываю от тебя своих планов, чтобы ты понял всю важность поручения и не терял ни минуты в дороге. Я знаю, Утсара, что могу рассчитывать на твою верность, но если падиал вздумает изменить нам, — самой ужасной смерти будет мало, чтобы наказать его за это преступление.
— Не бойся, господин, мы теперь можем довериться ему; ты знаешь, что ни один индус не нарушает страшной клятвы. Дислад-Хамед два раза произнес ее, а он не захочет подвергнуть себя двойному наказанию в будущей жизни, не считая того, какое ждет его в этой.
Падиал, как и надо было ожидать, рассыпался в уверениях преданности; на него, действительно, можно было теперь вполне полагаться, ибо суеверный, как все люди его племени, он не способен был пренебречь ужасными наказаниями, которые ждали клятвопреступника.
Желая, чтобы путешествие это совершилось без затруднений, браматма разрешил им взять Тамби, великолепного слона из Джахара-Бауг и затем отпустил их. Факир и падиал поспешили к самой отдаленной части дворца, которая выходила в сторону необитаемых развалин древнего Беджапура, и, выйдя оттуда незамеченными, направились к дворцу браматмы.
Путь их вел мимо избушки падиала, который зашел туда, чтобы торжественно передать свои обязанности сыну, — так как должность ночного сторожа считается в туземных городах наследственной. Спустя несколько минут оба входили в пустой дворец верховного вождя общества «Духов Вод». Когда затем падиал привел свою жену и водворил ее в новом жилище, Утсара доверил ей от имени Арджуны надзор за дворцом Джахара-Бауг до тех пор, пока обстоятельства не позволят верховному вождю вернуться обратно.
Странная вещь, — но как показывают старые традиции востока, самое роскошное жилище может считаться в безопасности от воров до тех пор, пока находится под защитой женщины. Если вы должны отлучиться куда-нибудь, вам достаточно оставить в своем доме женщину с ребенком, чтобы бродяги не тронули его даже в том случае, если он открыт. Таковы нравы Декана.
После довольно плотного обеда, в котором освобожденные пленники нуждались после долгой голодовки, Утсара и Дислад-Хамед отправились в коррал слона Тамби; к своему удивлению они нашли там корнака, не оставившего своего поста. В ту ночь, когда англичане арестовали не только браматму и всех членов Совета Семи, но и всех слуг, они вынуждены были оставить корнака Синнясами ввиду беспокойного поведения слона. Пять минут спустя на спине Тамби поместили хаудах, а затем его подвели к амбарам и кладовым дворца, где нагрузили всякой провизией, чтобы путникам не приходилось останавливаться в дороге.
Они двинулись в путь с наступлением ночи, потому что браматма приказал им ждать захода солнца, чтобы не обратить на себя внимания. Но несмотря на эту предосторожность их заметили. Когда они выехали из развалин Беджапура и направились по старой браминской дороге, третья часть которой тянется вдоль тенистых берегов Кришны, из развалин вышел скороход-туземец из касты богисов и бросился
IV
Что же случилось? Кто мог отправить богиса по следам послов?
Несмотря на все старания Сердара скрыть свой приезд в Индию, повсюду разнесся слух, что он инкогнито высадился на берег и снова сделался душою готовившегося восстания. Кто мог распространить этот слух? Фредерика де Монморен видели только двое-трое из его близких друзей, которые позволили бы скорее четвертовать себя, чем кому-либо открыть эту тайну. Самые тщательные розыски не могли бы указать источника этих слухов. Но есть вещи, которые носятся в воздухе и которых никто не может объяснить. Весьма возможно, что в этом случае сами индусы, у которых мысль о восстании была всегда неразрывно связана с именем их любимого героя, сказали себе, что общее восстание немыслимо без Сердара… Как бы там ни было, но слух этот носился с таким упорством, что Кишная заявил приверженцам о необходимости иметь этот факт в виду, ибо в одно прекрасное утро они могут проснуться среди пожара, который пожрет их первых. Начальник тугов сообщил также о своих подозрениях сэру Лауренсу, который согласился с ним, что такими слухами не следует пренебрегать и предоставил ему с своей стороны полную свободу действий.
Но как открыть убежище знаменитого авантюриста? Было известно почти достоверно, что он скрывался не в Нухурмуре, потому что оттуда он не мог бы отправлять своих приказаний. Шпионы начальника душителей, которых последний держал постоянно в Вейлуре, не замечали никакого особенного движения в горах, — а они не могли бы не заметить частого появления и исчезновения послов, — что явилось бы следствием присутствия Сердара. Не было его также и в Пондишери, ибо в французском городе он не мог оставаться неизвестным даже и в течение двадцати четырех часов. Не мог он скрываться и у раджей юга, ибо резиденты, от которых ничто не ускользало, официально объявили бы об этом. Даже сам губернатор Бомбея, которому поручено было осторожно навести справки, не нашел ли Сердар приюта у своего зятя полковника Кемпуэлла, отвечал, что хорошо всем известные патриотические чувства полковника ставили его выше всяких подозрений и он ручается за то, что последний никогда не приютит у себя бунтовщика.
И действительно, когда губернатор спросил прямо полковника, как он поступит, если когда-нибудь зять его попросит у него приюта, тот гордо отвечал ему:
— Как англичанин, я запретил бы ему входить в свой дом; как офицер, я знаю свой долг и никому не поручил бы арестовать его.
Фредерик де Монморен второй раз подвергал опасности британское владычество в Индии, а потому полковник Кемпуэлл не мог дать другого ответа.
Проследив таким образом все места, где мог быть Сердар и где его не оказалось, Кишная пришел к весьма логическому заключению, что в том случае, если Сердар находился в Индии, он мог быть только в Беджапуре, где благодаря внутреннему расположению дворца Омра и Джахар-Бауг, ему легко скрыться.
Начальник душителей, несмотря на всю свою хитрость, не мог добыть от браматмы Арджуны точного плана внутреннего устройства обеих резиденций, и в древнем замке Адила-Шаха последний из факиров лучше его знал все потайные ходы. При таком положении дел ему ничего не оставалось, как поручить наблюдение за дворцами своим собственным людям, которым он доверял гораздо больше, чем факирам общества, к которым Кишная питал мало доверия.
В самый день бегства Утсары Кишнае сообщили, что любимый факир браматмы вышел около полудня из колодца, куда он неизвестно почему спрятался, и затем исчез среди кустов на дне рва, который окружает дворец; но следов его нигде не нашли. При этом известии Кишная, который боялся, чтобы факир не содействовал бегству его пленников, отправился немедленно в зал, где находился вход в Колодец Молчания, и пришел туда спустя несколько минут после того, как Утсара оттуда вышел. Он успокоился, видя плиту нетронутой; но прежде чем уйти, он оставил одного из своих слуг с приказанием немедленно уведомить его, если произойдет что-нибудь особенное.