В тюрьме и на «воле»
Шрифт:
Голоса на дворе сразу стихают. Ввалившиеся глаза
заключенных устремляются на наше оконце. Потом снова
поднимается шум.
— Не вмешивайтесь! — кричат одни.
Другие возражают им:
— Но это ведь неправильно!
Остальные возмущаются несправедливостью и кричат
вместе с нами. Поднятый нами шум продолжается с полчаса.
На дворе появляются надзиратели, жандармы и сам
начальник тюрьмы. Арестантов расталкивают по камерам. Шум
прекращается.
— Мы имеем право на прогулку!
Дверь камеры распахивается. На пороге стоит худой,
чернявый сержант жандармерии. Он шипит, как змея:
— Вы что орете? Я вам сейчас покажу прогулку! Надеть на
них наручники!
Жандармы и надзиратели набрасываются на нас.
Завязывается схватка. Кровь с разбитого лба заливает брови, голубые
глазе моего товарища. Но и сержант, получив пинок ногой,
никак не может подняться с пола, Начальник тюрьмы, зеленея
от злости, рычит:
— Бросить их в подвал! Посадить в карцер! Пусть знают,
как нарушать порядок в тюрьме!
Три дня в кандалах, две ночи в темном карцере, где нас
изводили блохи, и 48 часов голодовки протеста еще больше
закалили нашу ненависть.
Голодовка подействовала: в тюрьму прибыл помощник
прокурора. Нас вытащили из подвала, сняли кандалы.
— Вам разрешается прогулка на террасе второго этажа,
Два часа в день,— с ехидной улыбочкой объявляет помощник
прокурора и удаляется вместе с начальником тюрьмы.
Так закончилась наша первая схватка в этой тюрьме.
В полдень старший надзиратель выводит нас на террасу.
Терраса раскалена: целый день она открыта палящим лучам
солнца. Видно, нас хотят просто зажарить. Никого, кроме нас,
сюда не пускают. Пот грязными ручьями катится по
обросшему бородой лицу. Но зато мы дышим свежим воздухом...
КОРЗИНКА С ФРУКТАМИ
Уже много дней непрерывна льет дождь. Если хочется
бесплатно принять душ, можно посидеть на террасе часок —
другой: теперь это нам разрешено.
Распахнув вдруг дверь камеры, надзиратель объявляет:
— Приготовьтесь, поедете в суд!
Вот уже несколько месяцев тянется суд над нами. Сначала
заседания происходили в одном из крупных городов. Несмотря
на все усилия полиции и прокуратуры, суд не смог доказать,
что мы являемся авторами листовок, нелегально
распространявшихся в этой местности организациями коммунистической
партии. Но выпустить нас, конечно, не выпустили Ведь мы
еще до ареста были осуждены заочно. Полиция
уже несколько лет охотились за нами. Здешний прокурор
требует теперь для нас смертной казни. Короче говоря, у нас
с судебным ведомством дел еще много.
Окруженные жандармами, входим во «Дворец правосудия».
Коридоры полны народа. Большинство — крестьяне. Кто в по-
столах,. кто босиком. Весь их вид говорит о беспросветной
нищете. Жандармский офицер грубо покрикивает на толпу:
— Осади назад!
Входим в большой зал. Толпа следует за нами.
Начинается заседание. Мы стоим перед столом судейской
коллегии. По бокам — часовые с примкнутыми штыками, за
спиной —народ! Один из судей ковыряет в носу. Другой наце-
пил черные очки; дремлет он или бодрствует — не поймешь.
Председательствует жирный судья с апоплексическим
затылком. Серые прищуренные глаза прокурора все время следят
за нами.
Согласно процедуре, сначала «устанавливают» наши
личности.
— Имя, фамилия, родители? — спрашивает председатель.
Затем поднимается прокурор. Непрестанно оглядываясь на
публику, он говорит, скорчив недовольную мину:
— Ввиду того, что разбираемое дело имеет отношение к
внутренней и внешней политике правительства... в интересах
сохранения спокойствия и порядка,., требую, чтобы дело
рассматривалось в закрытом заседании.
Мы с товарищем одновременно вскакиваем со скамьи.
Говорим разом:
— Прокурор хочет скрыть от народа правду... Пусть народ
знает, чего мы хотим и что мы сделали. Мы в любой момент
готовы отчитаться перед народом. Очевидно, прокурор боится
правды. Мы заявляем, что если наше дело будет
рассматриваться за закрытой дверью, то в ответ на этот произвол мы
откажемся отвечать на вопросы суда!.. Мы требуем, чтобы
наше заявление было занесено в протокол!
Из публики раздаются голоса:
— Господин председатель! Мы тоже хотим послушать!
— В чем их вина?
— Это несправедливо!
Председатель что-то шепчет на ухо сначала одному члену
суда, потом другому. Оба утвердительно кивают головами.
— Рассмотрение дела переносится,— объявляет он.
Нас выводят из здания суда. Толпа идет за нами до ворот
тюрьмы. Старый крестьянин протягивает нам корзиночку е
фруктами. Жандармский офицер бросает на него свирепый
взгляд. До сих пор еще помню я вкус свежих фруктов,
которыми тогда от чистого сердца угостил нас простой,