В вихре желания

Фристоун Шарон

Зал заседаний богатейшей корпорации выглядел достаточно типично. Стены были отделаны красным деревом, а большие элегантные окна задрапированы портьерами из тончайшего бархата. На длинном столе аккуратно разложены комплекты писчих принадлежностей, расставлены стаканы для воды или вина – по выбору.

Взгляд Жермены переместился дальше, где в глубине зала над каминной доской висел портрет дона Мануэля работы известного художника. Однако ее внимание привлек не он, а собравшаяся возле камина группа людей. Она узнала сеньору Ромеро, Соледад и Диего Перейру. Рядом стояли еще четыре человека, чьи имена шепотом назвал ей сеньор Мендоса.

Один из них возглавлял бухгалтерский отдел.

– Добрый день. Все ли готово к началу собрания? – спросила Жермена по-испански и едва не прыснула при виде окаменевших от удивления лиц собравшихся.

– Вы говорите по-испански! – воскликнула сеньора Ромеро.

Девушка кивнула, спокойно глядя ей в глаза, и повторила вопрос:

– Итак, начинаем? Я хочу уладить дело как можно быстрее.

Спокойная, уверенная в себе, привлекательная деловая женщина сразу же оказалась в центре внимания. Почувствовав это, вдова дона Мануэля попыталась перехватить инициативу.

– К сожалению, придется подождать. Не явились еще два члена совета. – Ее взгляд остановился на круглом, добродушно улыбающемся лице спутника Жермены. – А вы как сюда попали, сеньор Мендоса? Ведь вы не входите в совет.

– Что ж, значит, теперь войду, – невозмутимо пожал плечами толстяк, – как один из главных держателей акций, – с нескрываемым удовольствием добавил он. – Мы можем начинать, господа. Мне известно, что отсутствующие члены совета недавно продали свои акции.

О том, кто выкупил их долю, Мендоса предпочел благоразумно умолчать. Дальше все было разыграно как по нотам. После завершения необходимых формальностей место председательствующего занял секретарь компании, тут же предоставивший слово сеньоре Ромеро. Та разразилась длинной и очень эмоциональной речью, смысл которой сводился к тому, что дела компании идут из рук вон плохо, цены на акции падают и доброе имя ее покойного мужа того и гляди будет окончательно дискредитировано. Она предлагала реорганизовать и переименовать компанию. Диего Перейра, разумеется, поддержал это предложение. Собравшиеся уже принялись дружно кивать головами, когда слово взяла Жермена.

В нескольких коротких фразах она обрисовала истинное положение дел и предъявила подтверждающую ее слова документацию, из которой следовало, что активы компании самым бессовестным образом занижались, а источником порочащих слухов являлась сама вдова дона Мануэля. В результате ее действий цены на акции начали катастрофически падать, и их держатели впали в панику. Ну а сеньор Перейра спокойно скупал подешевевшие бумаги через подставных лиц – с явной целью заполучить контрольный пакет. Единственным светлым пятном в этой цепи подтасовок и махинаций являлось стремление сеньоры Ромеро преобразовать компанию в другое, как бы дочернее, предприятие.

– Но зачем это ей понадобилось, знает только она сама.

При этих словах Жермена обвела взглядом зал и прямо заявила, что вследствие такой политики руководства акционеры понесли весьма значительные убытки.

Наступившая после ее слов гробовая тишина через несколько секунд сменилась взрывом негодования, и исход голосования был предопределен. Голосов Жермены, сеньора Мендосы и еще двух членов правления, которые явно ничего не знали о заговоре, оказалось достаточно, чтобы нарушить планы сеньоры Ромеро. Заведующий бухгалтерским отделом был тут же отстранен от должности, поскольку он не мог не знать о махинациях. В

заключение совет безоговорочно принял предложенный Жерменой план действий.

Ее противники были полностью посрамлены.

Собрание шло к концу, и девушка, шепнув сеньору Мендосе, что ей необходимо отлучиться, вышла из зала. Найдя женский туалет, она подошла к зеркалу и с любопытством оглядела себя с ног до головы. Глаза ее сверкали торжеством, на щеках горел победный румянец.

Внезапно рядом появилось еще одно отражение, и девушка, обернувшись, оказалась лицом к лицу с сеньорой Ромеро.

Та смотрела сквозь нее, как будто бы находилась в помещении совсем одна. Но Жермена не была бы Жерменой, если бы не повторила свой вопрос – только уже в другой, более откровенной редакции:

– Скажите, зачем вы это сделали? Зачем вам понадобилось дискредитировать имя Ромеро? Ведь его носит ваша дочь. Что толкнуло на этот путь вас, умную и сильную женщину? «Ромеро интернешнл» объективно является процветающей компанией и дает вам возможность жить в роскоши. Согласитесь, ваше поведение абсолютно необъяснимо.

Бесстрастное лицо ее противницы исказила странная гримаса – не то ненависти, не то сдерживаемой боли.

– Хорошо, я скажу тебе, почему так поступила. Потому, что ненавидела дона Мануэля! Ненавидела с того самого дня, как вышла за него замуж.

В ее словах прозвучала такая страсть, что Жермена покачнулась и схватилась руками за раковину умывальника. Она не упала, но костяшки ее пальцев побелели от напряжения.

– Но почему…

– А ты не догадываешься? О, как ты похожа на него… Твой рот, твоя победная улыбка…. Железная деловая хватка. И такая же святая наивность во всех прочих вопросах…

– Вы знаете, что он мой отец? – вскрикнула девушка.

Запрокинув голову, та громко, истерично расхохоталась.

– Наивная дурочка! Я знала об этом еще до твоего появления на свет. Удивлена? – Она нервно хихикнула. – Да, мне было известно, что Мануэль спит со своей француженкой-секретаршей. А я… Я была безумно влюблена в Диего Перейру, человека высокого происхождения, великолепно воспитанного, но – увы! небогатого. Он был женат и имел сына, так что вопрос о разводе не стоял… И когда я забеременела, мы вместе решили…

Жермена слушала ее, почти не дыша.

– Мануэль как раз вернулся из Франции. Его дела шли успешно, он чувствовал себя на подъеме. Диего пригласил его погостить к себе на виллу. А потом устроил в честь друга вечеринку и позвал на нее меня. Мы его здорово напоили, и на следующее утро он проснулся в одной кровати со мной… Через две недели я заявила, что беременна. И он попал в нашу западню. К счастью, Диего удалось перехватить письмо, в котором твоя мать признавалась, что беременна тобой.

Когда смысл этих слов дошел до Жерме; глаза ее расширились. Она вспомнила, что при первой же встрече с этой женщиной в ее подсознании возник жуткий образ Лукреции Борджиа. Теперь-то она понимала, насколько точна была эта ассоциация.

– Значит, Соледад…

– Мне пришлось спать с Мануэлем, когда я вышла за него замуж, ио после того как моя дочь появилась на свет, – на десять недель раньше срока, – она усмехнулась, – я ни разу не позволила ему к себе прикоснуться. Да, отец Соледад – Диего Перейра, но об этом не знает никто. – Бросив на девушку быстрый взгляд исподлобья, она добавила: – Даже сама Соледад. И ты должна обещать мне, что сохранишь эту тайну.