В якутской тайге
Шрифт:
Отряд держал себя особенно осторожно и тихо. Конный эскадрон тщательно прощупывал тайгу, заглядывал на горки, спускался к речушкам и ничего подозрительного пока не обнаруживал. В этот день мы торопились. Хотели засветло добраться к месту ночлега. Сделали привал только на тридцать минут, хлебнули по кружке пахнувшего дымом кипятка и выступили дальше.
Все чаще и чаще стали попадаться аласы со стогами сена. Завидя их, наши голодные лошади и быки то и дело пытались свернуть с дороги, чем доставляли немало хлопот повозочным красноармейцам.
Чувствовалась близость человеческого
Для ночевки и исходного положения мы избрали Сасыл-сысы (Лисья поляна), где было пять юрт. Прежде никто из нас там не был, со слов же нашего проводника мы не могли достаточно ясно представить себе тактические особенности этого пункта. Правда, можно было пройти еще шесть верст и остановиться в абагинской школе. Школа и все три дома Абаги стояли на открытом месте, и подходы к ним хорошо просматривались. Там местность благоприятствовала для обороны. Но, для того чтобы попасть туда, требовалось еще время, а люди были очень изнурены. Нужен был отдых, чтобы восстановить боеспособность, дорог был каждый час.
БОЙ С ОТРЯДОМ ВИШНЕВСКОГО
Проводник отряда предупредил, что скоро будет еще один последний и большой, версты на три, алас. Но не успели мы приблизиться к нему, как видим: к нам скачет всадник. Это был связной от двигавшегося впереди конного эскадрона. Командир эскадрона Иванишко сообщил, что в версте от них, у большого дерева, на дороге остановилась направляющаяся в нашу сторону группа конных человек в тридцать. Эскадрон спешился и рассыпался в цепь на опушке.
Остановив отряд, я выехал к эскадрону. Не доезжая ста шагов, слез с коня и пробрался в цепь. Оттуда было хорошо видно неизвестных конников, хотя разобрать, кто они, даже в бинокль не удалось. Но мы не сомневались, что это белые.
Стали ждать в надежде, что они поедут дальше и попадут к нам в ловушку. Вскоре они действительно сели на коней и небольшой рысцой стали приближаться к нам. Им осталось уже проехать шагов триста, когда вдруг, совсем неожиданно для нас, белые повернули коней и быстро погнали прочь.
Догнать их на наших тощих лошадях нечего было и думать. Я приказал открыть огонь. Белые еще прибавили ходу. Враг ускользал, расстояние между ним и нами все увеличивалось. Становилось досадно, что белые могут уйти безнаказанно.
Тогда человек десять бойцов быстро сомкнулись и, стоя, стали бить залпами.
Все-таки пуля нашла свою цель. Один из всадников на полном скаку вместе с лошадью грохнулся на землю. Эскадрон мигом сел на лошадей и, ведя непрерывный огонь, поскакал туда. Скоро привели унтер-офицера. Под ним убило коня, а самого только оглушило при падении.
Пленный оказался разговорчивым и сообщил нам много интересного. Пепеляев, оказывается, еще находился в Амге, но через несколько дней намеревался выступить на Якутск. А вчера вечером от Артемьева
Генерал Вишневский тоже собирался выступить, но куда и какими силами — пленный не знал.
Чурапча была в руках красных. Туда должен подойти из Охотска генерал Ракитин. Туда же Пепеляев отправил полковника Варгасова с небольшим отрядом якутов. Что делается в самом Якутске, точно неизвестно, есть только слухи, что город укрепляют.
Всего в Амге насчитывается семьсот человек дружины с шестью тяжелыми и двумя легкими пулеметами. Кроме того, там имеется около ста якутов. Артемьев также идет на Амгу.
Получив эти сведения, мы не сомневались, что выступит против нас генерал Вишневский. Во всяком случае, узнав, что Пепеляев еще в Амге и что наш приход помешал выступлению белых на Якутск, отряд почувствовал огромное удовлетворение. О близкой опасности никто не думал, не угнетало бойцов и превосходство сил противника. Каждый понимал, что теперь, находясь у цели похода, он должен беззаветно отдаться тяжелой борьбе.
День подходил к концу, надвигались сумерки. Поскольку мы уже оставили глухую старую дорогу и вышли на Амгинский тракт, встречи с Вишневским можно было ожидать в любую минуту. Надо было обезопасить себя. Первый эскадрон двинулся правой стороной аласа, и, только когда он занял опушку леса по ту сторону равнины, тронулся весь отряд. Люди торопливо шагали по открытому месту и через полчаса втянулись в густой лес.
К тому времени совсем стемнело. А нам еще предстояло перевалить через большую гору. С версту дорога здесь шла на подъем и столько же на спуск. Это место было особенно удобно для нападения, так как, взбираясь на гору и спускаясь с нее, люди обычно всегда растягиваются больше обыкновенного, а обоз отстает и разрывается.
Пришлось две роты и два эскадрона рассыпать цепью по обеим сторонам дороги до самой вершины горы. Первый эскадрон вел разведку, и одна рота с двумя пулеметами осталась при обозе. Лошади часто останавливались и только с помощью людей одолели гору. При спуске с горы сделали то же самое.
Противника, к счастью, не оказалось. Дальше двигались также с большой осторожностью. Уже послышался лай собак. И вот, наконец, мы подошли к юртам, из труб которых роем золотых пчел летели веселые искры. При одной мысли о тепле на душе стало легко и радостно.
Изголодавшиеся быки и лошади, завидя в стороне от дороги стога сена, несмотря на глубокий снег, вскачь понеслись к корму, опрокидывая и ломая на ходу сани.
— Стой, стой, проклятая скотина, в господа бога мать! Застрелю стерву! — кричали тоже голодные и озлобленные красноармейцы, бросаясь вдогонку за ними.
Шум и гам стоял необыкновенный. Каждый торопился скорее попасть в теплую, манившую к себе юрту. После пяти дней тяжелых переходов дьявольски уставшие, но бодрые духом в десять часов вечера 12 февраля мы достигли цели. Пепеляев находился в восемнадцати верстах от нас.