В защиту права
Шрифт:
В "Воскресении" действие начинается с того, что его герой Нехлюдов отбывает повинность присяжного заседателя. Первым по очереди слушается небольшое дело о мальчике, который обвиняется в краже из сарая старых половиков. Вот впечатления, которые Нехлюдов выносит из этого дела:
"Ведь очевидно, что мальчик этот не какой-то особенный злодей, а самый обыкновенный человек, и что он стал тем, что есть, только потому, что находился в таких условиях, которые порождают таких людей... Ведь стоило найтись человеку, - думал Нехлюдов, глядя на бледное, запуганное лицо мальчика, - который пожалел бы его еще когда его от нужды отдавали из деревни в город, и помог этой нужде, или даже когда он уже был в городе и после двенадцати часов работы шел с увлекшими его старшими товарищами в трактир, если бы тогда нашелся человек, который сказал бы: "Не ходи,
Когда же он, больной и испорченный от нездоровой работы, пьянства, разврата, одурелый и шальной, как во сне, шлялся без дела по городу и сдуру залез в какой-то сарай и вытащил оттуда никому ненужные половики, мы не то что позаботились о том, чтобы уничтожить те причины, которые довели этого мальчика до его теперешнего положения, а хотим поправить дело тем, что будем казнить этого мальчика..."
Такова, по Толстому, схема преступления и наказания. Преступление есть результат неучастливого, недоброго отношения, которое будущий правонарушитель, еще как заброшенный ребенок, встречает в окружающих. А наказание есть лишь попытка отомстить этот коллективный грех общества на его же жертве (Следует отметить, что, как правильно указывает Борис Сапир, Толстой отнюдь не освобождает преступника от ответственности перед своей совестью и не дает ему возможности свалить всю свою вину на условия и среду. "Такая тенденция, против которой восставал Достоевский, была бы чужда Толстому хотя бы по религиозным соображениям. Он лишь настаивает на том, что никто не может считать себя свободным от ответственности за совершенное членом общества преступление. Все люди - преступники, если хотя бы один из них совершил злое дело. Если бы в обществе господствовало начало любви к ближнему, то преступление было бы просто невозможным" (ук. соч., стр. 105).).
Сильные мира и блюстители нравственности подходят к человеку не тогда, когда еще можно повлиять на его душу, но лишь тогда, когда он уже совершил какой-либо проступок. Только тогда появляется рука карающего общества и государственная власть немедленно начинает заниматься правонарушителем. Но это запоздалое вмешательство не исправляет, а только усугубляет совершившееся зло.
{22} В последнем акте драмы Толстого "Живой труп" идет суд над тремя главными героями драмы. На скамье подсудимых сидят три честных, добрых, идеалистически настроенных человека: Федор Протасов, его бывшая жена Лиза и ее новый муж Виктор Каренин. Ни Федя, ни его жена не были удовлетворены своим браком. Протасов хотел освободить жену, но не был в состоянии пройти через грязь и ложь, с которыми связана процедура развода.
Он симулирует самоубийство, и Лиза выходит замуж за его друга детства Каренина.
Федя, в разговоре с приятелем в трактире, рассказывает историю своей жизни. Но их разговор подслушали. Зовут городового "акт составить" и в результате трое честных, желающих друг другу только блага людей оказываются в глазах закона преступниками. Лиза обвиняется в двоемужестве, Каренин - в женитьбе на замужней женщине, а Протасов - в содействии обоим. Разбор дела подходит к концу, и в то время, как суд совещается, Протасов спрашивает своего защитника:
– В худшем случае, что может быть?
– Я уже вам говорил: в худшем случае - ссылка в Сибирь...
– А в лучшем?
– Церковное покаяние и, разумеется, расторжение второго брака.
– То есть, они опять свяжут меня с ней, то есть ее со мной?
– Да, уж это, как должно быть.
Протасов выстрелом в грудь кончает с собой. Так в "Живом трупе" с людьми, живущими в совершенно других условиях и поставленных перед совершенно другими проблемами, происходит то же, что с мальчиком, которого должен был судить Нехлюдов. Эти нравственно безупречные люди оказываются, благодаря казенному бездушию и официальной лжи, в положении
По теории уголовного права, наказание преследует две цели: во-первых, страхом возмездия удержать от новых преступлений самого преступника и других людей и, во-вторых, исправить преступника. Но на деле наказанием достигается лишь обратный результат. Страх наказания не удерживает, а только озлобляет: смертная казнь порождает убийц. Обратных результатов достигает наказание и в отношении своей второй задачи - исправления. Опыт показывает, что если что-либо способно окончательно погубить падшего человека, отрезать ему все пути к моральному возрождению, то это именно наказание в его наиболее распространенной теперь форме, то есть заключение в различного рода тюремных заведениях (Шопенгауэр, который отнюдь не отличался мягкосердечием и любовью к людям, также возражает против возмездия и исправления, как целей наказания. "Ни один человек, - говорит он, - не имеет права возомнить себя нравственным судьей и отмстителем и причинять другим людям страдания в качестве искупительной кары за их грехи. Это является дерзостным высокомерием: отсюда библейское "Мне отмщение, и Аз воздам". (Die Welt als Wille und Vorstellung, т. l, стр. 411). Он высказывается и против идеи исправления посредством наказания: "воспитание - благо, а наказание должно быть злом; между тем, предполагается, что тюрьма преследует обе задачи" (стр. 685).).
В этих заведениях, - думает Нехлюдов, после того, как он познакомился с бытом тюрем, этапов и каторги, - люди "содержались месяцами и годами в полной праздности, материальной обеспеченности и удалении от природы, семьи, труда, т. е. вне всяких условий естественной и нравственной жизни человеческой. Это, во-первых. Во-вторых, люди эти в этих заведениях подвергались всяким ненужным унижениям, цепям, {24} бритым головам, позорной одежде, т. е. лишались главного двигателя доброй жизни слабых людей - заботы о мнении людском, сознания человеческого достоинства".
В сущности, уже этого довольно. Толстой-психолог, как всегда, умеет попасть в точку, в немногих словах дать яркую, неопровержимую, передающую правду жизни картину.
Но Толстой-моралист идет дальше, он нагромождает еще аргумент за аргументом:
"Люди эти насильственно соединялись с исключительно развращенными жизнью... развратниками, убийцами и злодеями, которые действовали, как закваска на тесто, на всех еще не вполне развращенных людей. И, ...наконец, всем людям, подвергнутым этим воздействиям, внушалось самым убедительным образом, а именно посредством всяких бесчеловечных поступков над ними самими, ...что всякого рода насилия, жестокости и зверства не только не запрещаются, но разрешаются правительством, когда это для него выгодно, а потому тем более позволены тем, которые находятся в нужде и бедствиях".
Тюрмы, этапы и каторга,-заключает Нехлюдов,- "всё это были как будто нарочно выдуманные учреждения для произведения сгущенного до последней степени такого разврата и порока, которого нельзя достигнуть ни при каких других условиях, с тем, чтобы потом распространить эти сгущенные пороки и разврат среди всего народа".
Так, по Толстому, наказание и бесчеловечно и бессмысленно. Бесчеловечно потому, что наказанием общество мстит преступнику за свою собственную пред ним вину. Бессмысленно потому, что оно не достигает своей {25} цели - исправления преступника, - а приводит к диаметрально противоположным результатам (Многие спрашивают: если наказание и дурно, то чем его заменить и как, при отсутствии чего-либо иного, без него обойтись? "С точки зрения, на которой находится Толстой, - отвечает на этот вопрос А. С. Гольденвейзер, - это довод, не заслуживающий никакого внимания. Ведь если бы, например, по новым исследованиям оказалось, что хинин, которым лечат от лихорадки, не только не противодействует болезненным процессам в организме, а их усиливает, неужели кто-нибудь стал бы утверждать, что хинин тем не менее нужно еще продолжать давать от лихорадки, доколе не найдут от нее другого средства". ("Этюды", стр. 59).).
В ту ночь, описанием которой заканчивается "Воскресение", Нехлюдов, читая отрывки из случайно попавшего в его руки Евангелия, ясно увидел, в чем основная причина всего того ужаса, который он наблюдал в тюрьмах и этапах.
"Это зло произошло только оттого, - думал Нехлюдов, - что люди хотели сделать невозможное дело: будучи злыми, исправлять зло. Порочные люди хотели исправлять порочных людей и думали достигнуть этого механическим путем...