В завоеваниях рожденные

Фридман Селия С.

– Чем могу служить, Великолепный?

Если Затара и раздражал насмешливый тон, он ничем этого не выдал.

– Я добровольно согласился доставить это сообщение, потому что из всех Кеймири я был ближе всех к вашей планете, - пояснил он. Тон выражал нетерпение, Затар явно торопился и не собирался задерживаться.
– Говоря честно, я испугался. Вы считаете это приемлемым нарядом для общего зала?

– Что, вот это?
– Ламос нежно погладил мягкую поверхность полотенца, жест был вызывающим, он знал это. Ему нравилось раздражать

этого человека, который ввалился в его Дом с массой высокомерия на лице, в хорошей физической форме, и осмелился критиковать Ламоса.

– Это очень мягкая материя. Удобно. Люблю яркие цвета.

– Мы все любим! Дело в том, что моя задача - создать Образ, в котором проявится личное самопожертвование, главное - это мощь. Какое значение имеет то, что именно мы предпочитаем? Мы должны заботиться об Образе. Вы можете носить, что хотите, в своих комнатах, традиция позволяет это. Но не там, где вас могут увидеть посторонние.

Ламос презрительно скрестил руки на груди:

– Ваши традиции меня мало интересуют.

– Но они - краеугольный камень нашего общества.

Ламос пожал плечами:

– Меня это не касается.

– Разве? Вы неплохо живете за счет государства, господин Ламос. А что будет, если правительство откажет вам в привилегиях? Вы будете столь же самодовольны?
– Он указал на обнаженную руку Ламоса в искреннем негодовании.
– Это уже не дело личного удовольствия. Мы не имеем права выставлять кожу для обозрения...

– Ах, вас беспокоят мои обнаженные руки, - Ламос потер ладонь одной руки указательным пальцем другой.

Темные глаза сузились, но Затар не выдал своего гнева:

– Мы, конечно, видели своих людей без перчаток. Не вы изобрели половые различия. Вы хотите подчеркнуть что-то особенное?

Вновь Ламос передернул плечами. Он начал получать удовольствие:

– Я ничего особенного не сделал.

– Это спорно.

– Кеймири, здесь нет законов - только полузабытые традиции, которые мне безразличны. Я тоже высокородный, вы знаете. Вы можете просто... рассказать о том, что вам не понравился мой наряд. С точки зрения закона вам не в чем меня упрекнуть.

Вот! Все сказано.

– Это так. Я прилетел не для того, чтобы критиковать, хотя вы заслужили. Кеймири дали свое формальное согласие, предоставив вам право жить по своему разумению, и, естественно, у нас нет права вмешиваться и выдвигать какие-либо обвинения - лично против вас.

Ламос самодовольно улыбнулся.

– Тем не менее, мы считаем создание Образа для грядущих поколений в нашей юрисдикции. Итак, от имени Совета Кеймири я, должен проинформировать вас, что ваш сын получит воспитание в более традиционном Доме браксана, где он станет тем, кем должен стать по праву крови.

Ламос побледнел.

– Что?!

На лице Затара нельзя было прочесть ничего:

– Надеюсь, вы все поняли.

– Вы шутите!
– Они шутят. Отдать сына! Неслыханно!

Затар молчал.

– Я

не сделаю этого!

В голосе Кеймири зазвенела угроза:

– Я должен передать, что вы против этого решения?

– Нет... нет, я хотел сказать другое.

– Значит я должен передать, что вы возражаете против нашего права принимать такие решения?

– Да... я хотел сказать: нет!
– Ламос был испуган. В браксианской истории еще не было случая, чтобы кто-нибудь смог противостоять Кеймири. Для Ламоса выступить против Кеймири означало поступить опрометчиво, это было почти прямое самоубийство.

– Кеймири Затар, вы не понимаете...
– он подыскивал нужные слова, - это - МОЙ СЫН.

Теперь настало время улыбаться Затару. Ламос был в панике. Потерять сына... это ужасно! Родную кровь, источник радости, существо, о котором было радостно заботиться, надежду будущих лет! Самый проклятый нищий может растить своих сыновей. Необходимость вырастить ребенка самая естественная потребность человека. И ее должны уважать браксана!

– Кеймири Затар! Скажите, что это неправда, - в его голосе уже не было презрения, тон стал учтивым.
– Я не верю, что Совет Кеймири принял это решение.

– Во что вы верите, не имеет значения. Остается факт. Вы должны подчиниться или противопоставить себя закону.

– Но есть же какой-то выход...

Голос Кеймири был холоден:

– Я его не знаю.

Тон абсолютной истины, использованный Загаром, испугал Ламоса еще больше:

– Но может быть...
– он забыл о гордости, - я изменюсь и создам Образ...

– Слишком поздно.

– Это - чушь!
– он взорвался от гнева - естественное проявление чувств (Да, он уже думает, как они).
– Дело только в этом? Все можно решить.

Он ждал ответа Кеймири, затаив дыхание. Затар наслаждался его отчаянием.

– Вам не поверят.

– Я могу продемонстрировать...

– Это невозможно, Господин Ламос. У меня строгий график. Сейчас не мирное время. Я должен доставить ребенка, а только потом вернуться в тактические части. Нет смысла спорить, нужно обговорить остальные детали.

Кто это сказал: убить ребенка - все равно, что лишить силы отца? Для Ламоса было именно так.

– Кеймири, - его тон стал умоляющим, чего Ламос даже не пытался скрыть. Лучше унизиться перед этим человеком сейчас, чем позволить Совету Кеймири смеяться весь остаток его жизни.

– Решение принято, - Затар был неумолим.
– Опровергать его, или даже изменить - дело суда. Кто-то тогда должен поручиться за вас. Но не я.

– Но если я докажу мою искренность...

– Как? Будьте реалистом, Ламос. Как можно что-то доказать?

– Но должен быть какой-то путь. Господин Кеймири, я прошу вас как человека, как браксана, - он хотел добавить "как отца", но осекся, не зная, есть ли у Затара дети.

Отсутствие интереса на лице Затара сменилось выражением задумчивости: