В зоне тумана
Шрифт:
— И все. Один с арены сам выходит, другого выносят вперед ногами.
Хлюпик опешил.
— Но ведь это же убийство.
— Какой догадливый, — пробурчал я не без сарказма. — В зоне и убивают, надо же — открытие какое.
Я снова запрокинул голову. Хотелось смотреть куда угодно, только бы всего этого не видеть. Лучше серое тоскливое небо, чем это дерьмо бесконечное на земле. Ушел бы от всего этого в монахи богу служить, жаль только, попам не верю.
— Одно дело в зоне, — донесся голос со стороны, — а другое — вот так. Неужели кто-то в этом участвует?
Участвует.
— Участвует, — буркнул я. — Мунлайт твой участвует. Сегодня. В трех раундах.
— И что это значит?
— Это значит, что если его пристрелят, то ты в зону без меня пойдешь, — рыкнул я.
Хлюпик отшатнулся. Насупился. На физиономии проступило обиженное выражение.
— Почему сразу пристрелят?
— Может, и не сразу. — Я апатично пожал плечами. — Если его с первого раза не пристрелят, то у него в запасе еще два. А если его и с третьего раза не убьют, то я его на выходе сам пришибу. Сволочь!
На трибуне было не протолкнуться. Хотя, если по чести, то никакая это оказалась не трибуна, а коридор. С одной стороны коридора находились окна, выходящие на огромное складское помещение. Собственно, это помещение и было ареной. Окна располагались в нем под самым потолком, и зрителей снизу не было видно. Для вышедших на арену наблюдатели находились где-то очень далеко. За пределами досягаемости. Для зрителей же все, что происходило внизу, виделось как на ладони.
К окнам прилипли в ожидании зрелища десятки человек. Хлеба и зрелищ. Века пройдут, тысячелетия. А народ будет радоваться куску хлеба и кровавому шоу. Люди!
Грубовато работая локтями, я пробился к окну. Посторонился, давая возможность занять место рядом толкающемуся сзади Хлюпику. Тот мгновенно приник к окошку. Начал вглядываться в расставленные лабиринтом ящики, словно ожидая увидеть за одним из них знакомую рожу с бороденкой-подковкой.
Только напрасно таращился. Людей внизу пока не было. Зато великолепно просматривались хитро расставленные груды ящиков. Огромные, выше человеческого роста.
Хрипло треснуло. Ожили динамики, расставленные по периметру коридора.
— Раз-раз, — буднично поведал унылый голос. — Работает.
Щелкнуло раз, другой. И динамики снова заговорили, но теперь уже другим голосом. Излишне жизнерадостным, полным задорного напора.
— И еще одна порция радиоактивного мяса-а!!! — взревел голос.
Трибуна подхватила невменяемым ревом. Со спины надавили. Я со всей дури саданул назад локтем, но напор не уменьшился.
— Слева кусок мяса по кличке Крест! — рявкнул динамик.
В левом конце зала, возле стенки, появилась фигурка. Я прозевал момент, когда он вышел, но выглядел потенциальный противник обреченно. И я расслабился.
— Справа сталкер Мунла-айт! — взвыл динамик. Зрители снова дико взревели. Голос, усиленный техникой, тем временем шутливо пояснял:
— Еще вчера он пел вам песенки, а сегодня его песенка спета. Как же он докатился до жизни такой?
Мун тем временем шел вдоль правой стены. Дойдя до середины, он остановился и приветственно вскинул руку с пистолетом.
— Он будет стрелять? — тихо спросил Хлюпик. Я кивнул.
— Но ведь это убийство.
— А ты хочешь, чтоб убили его? Мир жесток. Хочешь жить — учись убивать.
— И это цивилизованный мир, — тоскливо шмыгнул носом Хлюпик.
— Это зона, — отозвался я, думая о том, что между Ареной, зоной и «цивилизованным миром» нет по сути никакой разницы. Масштабы разве что другие. И нюансы в правилах игры чуть разнятся.
Динамик продолжал бубнить что-то про пистолеты, про схватку и про то, как каждый из зрителей может оказаться на месте тех, кто сейчас на арене. Он даже выдал какую-то сентенцию на тему изменчивости фортуны.
Хлюпик смотрел вниз с ужасом.
— Схватка начинается! Пое-ехали!!! — прокричал голос.
В тот же миг фигуры пришли в движение, а зрители притихли.
Названный Крестом бросился вперед, споткнулся, но удержался на ногах. Добравшись до ближайшего ящика, он прижался к нему спиной и поднял наизготовку руку с пистолетом.
Мунлайт тем временем легко добрался до начала ящичного лабиринта и исчез с обратной от зрителей стороны. Где он теперь находится и где окажется в следующий момент, предположить было невозможно.
Я посмотрел на Хлюпика. Тот глядел вниз полными страдания глазами. Зубами закусил и нещадно мял нижнюю губу. Волнуется Хлюпик. Понимаю. Я тоже волновался. Если Мунлайта пристрелят, то больше мне в зону тянуть некого. Так, как Муна, я никого здесь толком не знаю. Разве что барыгу-бармена, но того в зону силком не затянешь. Да и компаньон из него такой же, как из Хлюпика. А с незнакомым человеком я тем более в зону не пойду.
Трибуна замерла в ожидании. Стоял, вжавшись спиной в ящики, Крест. Вслушивался в происходящее. Что-то мелькнуло и снова исчезло справа между ящиками. А потом в тишине негромко засвистели «Moonlight and vodka».
Кто-то напряженно хихикнул на трибуне. Крест расслабился и, прижимаясь к ящику, двинулся вперед на звук с пистолетом наизготовку. Свист на мгновение оборвался, его подхватил знакомый голос:
Moonlight and vodka, takes me away,Midnight in Moscow is lunchtirne in L.A. [5]5
Лунный свет и водка уносят меня прочь.
В Москве полночь, а в Лос-Анжелесе время завтрака (англ.).