Вацетис - Главком Республики
Шрифт:
Вацетис еще спал, и это тоже не понравилось мне. Положение Республики было напряжено до крайности, многие части Южного фронта позорно бежали, даже не войдя в соприкосновение с наступавшими войсками Деникина, и уж кто-кто, а главнокомандующий мог не нежиться так поздно на роскошной кровати фабрикантши.
Прошло с полчаса, пока Вацетис встал и привел себя в порядок. Приняв меня все в той же гостиной, он с излишней готовностью предложил мне вступить в должность начальника своего штаба.
— Я назначен не к вам, а в Полевой штаб Республики, — сказал я. — Отсюда
— В таком случае, я ничего не понимаю. Да, не понимаю, — повторил Вацетис и недоуменно поглядел на меня своими водянистыми глазами. — Это какая-то путаница…
Я терпеливо объяснил главкому, что никакой путаницы нет. Революционный Военный совет надо рассматривать как верховного главнокомандующего, и потому я оказываюсь в том положении, которое занимал в Могилеве, когда «верховным» был Крыленко…
— Скажите, какие директивы в отношении ведения военных операций имеете от правительства? — перешел я к наиболее интересующему меня вопросу.
— Представьте, Михаил Дмитриевич, никаких директив, — растерянно сказал Вацетис.
Мое появление в Серпухове, да еще в непонятной для него роли, застигло главкома врасплох, и он, видимо, не очень владел еще своими мыслями.
— Конечно, я не раз просил и директив, и указаний, но… Да, да, представьте себе, решительно ничего не получал в ответ, — начал жаловаться Вацетис.
Жалобы эти показались мне неискренними, и я ковано спросил:
— Стало быть, вы ведете операции по собственному усмотрению на свой страх и риск?
Вацетис начал путано объяснять, что, конечно, какие-то директивы он все-таки получает, но все это не то, чего хотелось…
Расставшись наконец с главкомом, я понял, что между ним и правительством нет должного контакта, а без него руководить обороной нельзя; что, вероятно, и сам Вацетис понимает, насколько не справляется с порученным ему делом, и продолжает командовать только по инерции, явно тяготясь этим делом…»{225}
Из приведенного отрывка воспоминаний М.Д. Бонч-Бруевича видно, насколько субъективны его оценки деятельности И.И. Вацетиса. Ему не нравится буквально все: и особняк, в котором разместился Главком; и распорядок его работы; и его окружение; и, в конце концов, сам Вацетис с его «водянистыми глазами». В каждой строчке у автора мемуаров сквозит его застарелая неприязнь к Вацетису. Почему-то Бонч-Бруевич присвоил себе право оценивать деятельность Главкома («не справился с порученным ему делом»), разъяснять ему, как «малоуспевающему», функции РВСР и обязанности начальника его Полевого штаба (это Вацетису, который уже почти год входил в состав Реввоенсовета Республики и в качестве Главкома уже поработал с двумя начальниками Полевого штаба — Н.И. Раттэлем и Ф.В. Костяевым).
Бонч-Бруевичу никак не хочется быть подчиненным у Вацетиса (как же: это его бывший слушатель в академии, к тому же «малоуспевающий»!). А посему Михаил Дмитриевич усердно доказывает, что Полевой штаб РВСР, которым он должен руководить, не подчинен Главкому. Однако здесь М.Д. Бонч-Бруевич лукавит, ибо прекрасно знал, что Полевой штаб, как рабочий орган РВСР, подчинен прежде всего Главкому как члену Реввоенсовета, и работает под его непосредственным руководством. Безусловно, профессорское самолюбие М.Д. Бонч-Бруевича было сильно ущемлено, и он сам об этом говорит, что «не следует становиться под начало младшего». К слову скажем, что М.Д. Бонч-Бруевич в должности начальника Полевого штаба РВСР не сработался и с С.С. Каменевым, сменившим Вацетиса на посту Главкома всеми вооруженными силами Республики в июле 1919 г.
Люди из органов «карающего меча» партии — ВЧК упорно подбирались к Вацетису. Получался парадокс — признанный вождь партии и революции высоко ценил и всячески выдвигал И.И. Вацетиса, а его опричники из ведомства Дзержинского при первой возможности «шили» ему дело. Например, он проходил по так называемой Приволжской шпионской организации, построенной на обвинении ответственных сотрудников частей Восточного фронта, в частности, штаба 1-й армии. Без Ивана Петровича Павлуновского, очевидно, здесь также не обошлось, хотя начальником особого отдела фронта в это время был Глеб Бокий. Дело это разрабатывалось особистами с мая по сентябрь 1919 г.
Вот что говорилось по поводу этой «контрреволюционной организации» в информационном бюллетене Реввоенсовета Восточного фронта: «В деле замешаны ответственные сотрудники штарма 1, датский и персидский консулы, артисты и артистки частных театров и др. лица. Одним из средств шпионажа было выманивание с помощью красивых женщин и пьянства сведений от ответственных работников Красной Армии. Некоторые обвиняемые были хорошо знакомы с бывш(им) Главкомом Вацетисом с 1914 г. Дело расследуется в самом спешном порядке»{226}.
Наряду с другими в числе подозреваемых в деле фигурирует и командующий 5-й армией М.Н. Тухачевский, только что взявший Златоуст и Челябинск, награжденный за взятие последнего орденом Красного Знамени. А попал Михаил Николаевич в этот список из-за своего брата Николая, служившего в 1-й армии, а также из-за Н.И. Корицкого, бывшего у него в 1-й армии для поручений. Этих командиров особисты некоторое время усиленно разыскивали, хотя в целом все окончилось для них благополучно. Не без участия, видимо, М.Н. Тухачевского — восходящей звезды на небосклоне Гражданской войны.
В ведомстве Дзержинского, особенно сотрудники Особого отдела, не отличались симпатией к Главкому Республики и его помощникам. Им не нравилось, когда Вацетис вступался за арестованных бывших офицеров, обвиняемых в различных прегрешениях против Советской власти, апеллируя при этом к В.И. Ленину. Например, 18 апреля 1919 г. Главком в подробном докладе Ленину вступился за некоторых офицеров, находившихся в Красной Армии на штабных должностях и необоснованно попавших под подозрение органов ВЧК. Вацетис писал об оскорбительном недоверии к бывшим офицерам, которые дали согласие служить власти рабочих и крестьян, жаловался на несправедливое отношение к ним со стороны комиссаров: