Вальпургиева ночь
Шрифт:
– Зря вы оделись. Ваша одежда еще не высохла, и я принесла вам сменный комплект.
В комнату вслед за женщиной вошла служанка в белом колпаке, покрывавшем ее крохотную головку. Она поклонилась девушке, будто та была госпожой, и поставила на сундук возле кровати кувшин с водой. Затем поклонилась снова и тихо вышла за дверь.
– Меня зовут Эмма, – тем временем представилась женщина и, повернувшись к Шанталь спиной, стала раскладывать принесенные ею вещи.
– Я только сегодня узнала о вашем присутствии. Мой деверь сообщил мне утром, какая беда приключилась с вами на болотах. Бедняжка. Надо же, едва не утонуть в трясине. Благо Дарок оказался рядом.
Шанталь нахмурилась. О чем квохчет эта женщина? Или она не в курсе, что Шанталь здесь держат силой? Она скосила взгляд на едва прикрытую дверь.
– Я, конечно, пожурила его за то, что он не разбудил меня ночью, ведь вам требовалась помощь, – в ее голосе послышалось смущение. – Это крыло дома не отапливается зимой… сейчас мы вынуждены экономить на всем. И я очень удивилась, узнав, что Дарок поселил вас сюда.
Она продолжала раскладывать одежду.
– Вот, я принесла вам шерстяное платье. Не новое, но очень добротное. А вот с обувью оказались проблемы. Такого размера… в общем, я нашла только пару мокасин из оленьей кожи. Надеюсь, вам подойдет.
Шанталь поняла, что другого шанса у нее не будет. Либо сейчас, либо никогда. Она быстро обвела глазами комнату в поисках чего-нибудь тяжелого и заметила рядом с кроватью свой деревянный башмак. Схватив его, она с силой запустила башмаком в спину женщины. Та охнула от неожиданности и упала на кресло. Шанталь одним прыжком оказалась у двери и бросилась в коридор.
Она в жизни не видела такого огромного дома. Ей пришлось пробежать несколько пролетов, чтобы выбраться в главный зал. Один раз ей даже показалась, будто она заблудилась в лабиринте из одинаково расположенных комнат. Пару раз на ее пути попадались слуги, но видя мчавшуюся во весь опор странную девицу с дикими горящими глазами, они уступали ей дорогу, испуганно прижимаясь к стенам.
Когда Шанталь наконец достигла холла и увидела широкую входную дверь, ей на мгновение показалось, что вот она, долгожданная свобода, но снова, как и прошедшей ночью, путь ей преградил высоченный детина. Задрав голову, девушка встретилась взглядом с ледяным блеском его голубых глаз. Да, ночью она приняла его за горгулью, теперь видела, что перед ней человек, но такой страхолюдный, что мороз шел по коже от одного его вида. Но больше пугало не то, как выглядел гигант, а то, как он на нее смотрел. Этот человек был рожден стать хладнокровным убийцей. Ему ничего не стоило размазать твою голову о стену.
Открыв рот, Шанталь, как и ночью, издала испуганный вопль.
– Так о чем важном ты бы хотел со мной поговорить? – спросил Дарок, наливая из графина себе в кубок рябинового вина. Он сделал пару глотков и поморщился, как делал каждый раз, когда пил домашнее вино.
После того, как Драгонешти своими магическими штучками умудрились устроить настоящее пекло в их погребе, несколько бочек, содержащих теперь нестерпимое пойло, пришлось вылить в землю. Оставшееся уцелевшее вино пили медленно и короткими глоточками, потому как иначе эта дрянь не лезла в глотку.
После обеда они с Брэшеном расположились в рабочем кабинете Дарока, как делали всегда, чтобы обсудить насущные проблемы.
– Это касается твоего дела, – пояснил Брэшен, развалившись на соседнем стуле у камина и свесив ногу на ногу.
«Делом» друзья между собой называли расследование убийства – а это точно, по их мнению, было убийством – племянника Дарока Нила. Кларк был уверен, что та самая девчонка, что вскружила голову его молодому племяннику, была из рода Драгонешти. Также мужчина был уверен, что местные жители знают об этом деле намного больше, чем стараются показать, потому-то он и поручил Брэшену заниматься этим вопросом. У его друга был потрясающий дар разведчика. В этом гибком худосочном теле среднего роста таилось столько энергии, что хватило бы на весь Маам Кросс. Его цепкий взгляд мог уловить то, что не видели другие, а потрясающий слух только лишь по интонации голоса умел расслышать даже хорошо скрываемую ложь. Брэшен с легкостью сопоставлял детали, которые, казалось, не имели отношения друг к другу, а после складывал их в единую картину.
Потому-то Дарок, едва его друг завел разговор, буквально весь обратился в слух.
– Помнишь трактир «У козла», в котором нашли твоего племянника мертвым?
Дарок кивнул, еще бы он не помнил. Брэшен продолжил:
– По официальной версии Нил упился до смерти, а хозяева трактира клялись Орпой, что не имеют к этому отношения. Мы с Олавом перешерстили там все и не нашли ни одного намека, что вино Нила было отравлено.
– Это и так мне хорошо известно, – теряя терпение, перебил его Дарок. У Брэшена была одна раздражающая его привычка разводить демагогию, вместо того, чтобы изъясняться кротко и по делу. – Ты мне лучше скажи, тебе удалось поговорить с хозяином трактира лично, с глазу на глаз? Насколько мне известно, его управляющая никого не подпускает к своему начальнику.
– И это верно, – согласился Брэшен. – Владельца трактира никто не видел уже много лет. Карл Дорсли, так его зовут, на поверку оказался довольно странным типом. Раньше его трактир назывался «Безумный шляпник» потому, что хозяин любил щеголять перед посетителями в довольно своеобразных головных уборах. Потом, поговаривают, хозяина охватила какая-то невообразимая хворь, приковавшая его к постели. Ну, по крайней мере, так заявляет матушка Табита, старая болтливая матрона, которая теперь там всем заправляет. Эта дородная каракатица переименовала трактир в «У козла» и ходит там теперь будто жена наместника, а если кто про старого Карла речь заводит, отвечает, мол, болен он и все тут.
Дарок задумчиво покачал головой.
– И все же, что такого важного ты мне хотел поведать?
Брэшен поправил ворот своей белоснежной рубахи и стал подкручивать тоненькие усы.
– Да разговоры там разные ведутся. Горожане этот трактир как место для собраний используют. Я туда частенько захаживаю, руки в земле запачкаю, капюшон на голову натяну, куплю кубок эля, да слушаю. Оно порой и ночь сидеть приходится, да все хмельного путника разыгрывать, зато много интересненьких историй услышать можно.
– Конкретнее, – попросил его Дарок.
– Слухи разные ходят, будто ты Маам Кросс своей политикой сгубить хочешь. Ропщет народ, недоволен он тобой.
Дарок ничем не выдал своей ярости, но в душе у него разгорелось пламя. Он давно подозревал, что Драгонешти не остановятся на том, чтобы убить подряд трех эрлов. Его они погубить не могут, по крайней мере, с помощью чар, – у Дарока имелась хорошая защита от магии – но вот настроить против него жителей вполне им по силам. Он потратил почти год в поездке по Маам Кроссу, а в это время Драгонешти настраивали против него жителей столицы.