Вампир в Академии магии, или поцелуй меня, любимый! 2
Шрифт:
— Спрашивай! — я постаралась хотя бы в голос вложить остатки твердости. Твердости, которой почти не осталось под взглядом немного колючих серо-синих глаз.
— Зачем ты появился в Академии?
Первый вопрос Джонаса был закономерен.
— Спасал свою жизнь, — ответила я, титаническим усилием сохраняя свой голос от дрожи. — Я умирал без энергии, а здесь мог черпать силу у настоящих магов…
Звучало это все ужасно: чисто потребительский и преступный мотив. Впрочем, все это было настоящей правдой. Я и так давно знала, что
— Черпать — это целовать? — уточнил Джонас, и в голосе его мелькнуло явное, неприкрытое раздражение или даже презрение, не знаю.
Я опустила глаза и кивнула. Наверное, подобный способ он считает просто отвратительным…
— Через прикосновения тоже можно, но потребуются часы, чтобы энергия вышла в достаточном количестве, — я говорила размеренно, даже тягуче, словно нелюбимый экзамен сдавала. — Поэтому нужен… поцелуй, — я споткнулась на неловком слове и начала предательски краснеть. — Он дает возможность напитаться очень быстро…
У меня пылали даже уши, и я не смела поднять глаз.
— И многих ты тут… перецеловал?
Казалось, что Джонас с отвращением выплюнул последнее слово.
Едва не съежившись, я задумалась. «Перецелованных» мною, кроме Джонаса, в Академии было четверо: один парень, имени которого я даже не запомнила и которого пару раз «использовала» сразу после поступления, Джэй Хассли — милый доверчивый парень, на которого напал вампир после моего поцелуя в библиотеке, естественно Роул — он до появления Джонаса и был моим регулярным источником, а также Мик — солнечный и загадочный Мик, оказавшийся русалом, но не сумевший передать мне ни капли энергии…
Да, Мика стоит опустить…
— Трое… — пробормотала я со стыдом, — если… не считать тебя.
О Боже, как же неловко!
Повисла тишина, которую вдруг прорезал странный скрип, очень похожий на скрежет зубов.
Я вздрогнула и украдкой бросила на Джонаса взгляд.
Он выглядел пугающим. Челюсти действительно были крепко сжаты, глаза смотрели на меня с таким прищуром, словно парень собирался стереть меня в порошок.
Я нервно сглотнула и не смогла сдержать робкие слова оправдания.
— Он-ни ничего не помнят! Вампирские поцелуи вызывают потерю памяти этого момента, поэтому… никто из этих парней не знает, что я их целовал…
Глупо было думать, что эти подробности меня как-то обелят, но Джонас вдруг безумно удивился, и свирепость мгновенно слетела с его лица.
— Но почему я все помню? — спросил он, а я и сама только сейчас серьезно задумалась об этом.
Посмотрела на него растерянно.
— Я не знаю… — выдохнула я. — С тобой всё… иначе…
Эти слова выскочили из меня сами, и я не сразу осознала их двусмысленность. Фактически я только что заявила, что с Джонасом все было по-особенному, не так, как со всеми.
Да что уж там: это было абсолютной правдой! Но мне стало еще более неловко, и я, не
Впервые в жизни я почувствовала себя до безумия оголенной и беззащитной.
С Джонасом действительно было так… прекрасно! Так волшебно и трепетно! Я не просто брала его энергию. Я упивалась им самим. Упивалась так сильно, что забывала о рассудке и обо всем на свете. Я чувствовала себя голодной не только энергетически… Он мне был нужен сам. Весь! Без остатка…
Но только ему об этом знать совершенно нельзя…
Джонас молчал.
Мне казалось, что он должен снова засыпать меня вопросами, но он больше не задал ни одного. Пока.
Спрятавшись от реальности под покровом теплой ткани, я совершенно неожиданно для себя самой задремала и провалилась в очередное яркое сновидение.
***
…Замок. Очень знакомый с самого детства, потому что я — Родерик Шими — проводил здесь по несколько месяцев в году — замок моих дедушки и бабушки, находящийся… в землях людей.
Да, они были людьми. И до сих пор оставались живыми. Моя мать была человеком, но она умерла, когда мне было пять. А ее родители жили на бренной земле уже больше двухсот лет: мой отец подарил им мощные амулеты, продлевающие даже человеческую жизнь.
Мои дедушка и бабушка — Аргельд и Сильвия Диммейн — искренне любили меня, насколько можно любить настоящего отпрыска-вампира. С выбором своей дочери они смирились много лет назад, поэтому принимали меня с распростёртыми объятиями, чего нельзя было сказать о многочисленных их слугах, которых за мою жизнь сменилось уже три поколения. Они меня откровенно боялись, бледнея до состояния полутрупов, как только я появлялся перед замковыми воротами.
Ходили слухи, что я вампир!
Это было так смешно! Особенно потому, что это было правдой…
В этот раз я пришел не один. Баиль хмуро оглядел высокие неприступные стены в окружении дремучего леса и обернулся ко мне.
— А ты уверен, что нас здесь примут? — поинтересовался он, скептично приподнимая вверх свою красивую точёную бровь, и я даже засмотрелся. Чисто эстетически, конечно. В душе я, наверное, был настоящим художником, поэтому искренне восхищался всем красивым…
— Давай пари, — ухмыльнулся я. — Если нас примут, ты исполнишь любое мое желание. Если не примут — я твое…
Эльф задумался. Я ведь ему еще не сказал, что здесь живут мои родственники, которые во мне души не чают…
— Ладно, — осторожно проговорил он, а я внутренне возликовал…
— Чего бы такого тебе пожелать? — начал я, смеясь, как вдруг массивные ворота начали открываться.
Навстречу мне вышли довольно моложавые мужчина и женщина с посеребренными висками, но красивыми благородными лицами, и я бросился к ним навстречу.
— Родерик! — воскликнула бабушка Сильвия, обнимая меня со слезами на глазах. — Я так скучала…