Вампиррова победа

Кларк Саймон

Любовь.

И вот она я — в номере 101, расслабленно думала она, чувствуя себя невероятно восхитительной и желанной. Я хочу остаться в номере 101 навеки. Я хочу, чтобы он трахал меня, пока я не расплавлюсь и не утеку в ковер, в мебель и стены. Я хочу, чтобы время застыло в следующий раз, когда я достигну оргазма, и чтобы этот оргазм длился вечность.

Наверное, так оно и есть в раю?

Ощущение бесконечного оргазма? Оргазм на миллиард лет?

М-м-м... хочется надеяться.

Подобные мысли погнали бы ее бегом к отцу О'Коннелу, у которого в ушах щетинятся седые волосы и по-шотландски угрюмый

голос. Не будет этого больше, Фиона, не будет. Я нашла свою настоящую любовь. Мне тепло. Я в безопасности.

Да. Были и проблемы. Двадцатилетняя разница в возрасте ее не смущала. Но Мэтт был женат. Он был директором строительной фирмы, где она. работала.

Но будущее не имело значения.

Этот уик-энд ведь продлится вечно, разве нет?

Фиона с нежностью смотрела на стальную шевелюру, которая слегка покачивалась из стороны в сторону, когда Мэтт касался языком ее плоского живота. Она застонала от наслаждения, когда он принялся целовать завитки мягких волос у нее между ногами. Одна большая рука поднялась, чтобы ласково сжать ей грудь. В красном закатном свете блеснуло золотое обручальное кольцо.

Мэтт продвигался вверх по ее телу, пока его глаза — яркие, как осколки льда, сверкающие под солнцем, — не заглянули в ее. Все его тело лежало на ней. Оно было теплым, твердым и — ах как умиротворяющим.

— Фиона, — прошептал он. — Ты мне веришь?

— Да.

— Ты мне веришь, когда я говорю, что люблю тебя?

— Да, верю.

Он поцеловал ее в губы, и она уловила в его дыхании запах шампанского и сигар.

— А теперь, — выдохнул он, — я собираюсь заняться с тобой любовью. Готова?

— Готова.

Ее руки скользнули вверх по его широкой спине, колени поднялись.

О, как же ей хотелось, чтобы это длилось вечно.

Она чувствовала, как он входит в нее, входит во всем своем великолепии, а тем временем солнце уползало за горизонт и в город тайком начинала закрадываться ночь.

2

Тремя этажами выше любовников Дэвид Леппингтон сидел у себя. Он подтянул кресло так, чтобы устроиться в нем, вытянув ноги на кровать. От чашки кофе у него под локтем поднимался пар. Он читал книгу, данную ему дядей, — «РОД Леппингтонов: легенды и факты». Как и полагается истории рода, книга была невероятно основательной: с многочисленными родословными древами, фотографиями прапра-Леппингтонов — суровых викторианских патриархов с усами достаточно густыми, чтобы подметать ими пол в плотницкой, и матрон в турнюрах и платьях до пола. Все они сурово хмурились с фотографий, как будто сама их жизнь зависела от того, чтобы ни за что не улыбнуться.

Исключения стали появляться позднее, с фотографиями его отца и дядюшки Джорджа — отцу тогда, наверное, было не больше двадцати, а дяде — тридцать с чем-то: оба они сидели в гребной шлюпке с беззаботными улыбками и в соломенных канотье.

Легенда о том, что Леппингтоны являются гордыми обладателями божественных предков, излагалась с той же сухой прозаичностью, что и истории свадеб и похорон. Далее была представлена краткая биография дяди Джорджа, повествующая о том, как он постепенно создал процветающее дело в Уитби, ввозя дешевую обувь из стран тогдашнего советского блока. Параллельно с ввозом обуви от Бирлингтона до Солтберна протянулась целая цепь созданных им обувных мастерских.

На странице четырнадцатой имелась репродукция высеченного изображения некоего древнего Леппингтона тысячелетней давности. Он преклонял колени перед богом грома Тором, запечатленным с обязательным молотом по имени Мьельнир. На репродукции Тор протягивал Леппингтону что-то, напоминающее свернутую в трубку газету (хотя совершенно очевидно, что газетой это быть не могло). Офортная подпись гласила: «Великий Тор жалует мир Тристану Леппингсвальту, 967 год от Рождества Христова». Дэвид присмотрелся к репродукции внимательнее. Та казалась викторианской и имела вид скорее витража в христианской церкви, чем произведения кровожадного нордического искусства.

Он перевернул страницу и наудачу выбрал абзац.

Дар мой тебе — армия бессмертных, вскормленных на крови быков, послушных слову Леппингсвальтов и жаждущих нового Царства, что склонится перед Тором, не Христом.

Дэвид пробежал глазами страницу, останавливаясь то на одной, то на другой фразе. По всей очевидности, это было описание армии вампиров, которую Тор подарил его предкам с целью завоевания христианских королевств в 1000 году н.э. Без сомнения, Тор, разъяренный отказом вождя Леппингсвальтов начать вторжение, решил забрать с собой свои игрушки назад в Вальгаллу.

Какая жалость, с улыбкой подумал Дэвид. Он вспомнил, как один из студентов в университете вальяжно прошествовал в аудиторию и объявил, что только что унаследовал миллион от какой-то седьмая-вода-на-киселе тетушки. Самодовольный мерзавец. Подумать только, после этого отпуска я смогу вплыть в клинику в Ливерпуле и так же самодовольно заявить: «Знаете, что мне досталось в наследство, ребята?» А потом, театральным жестом указав на окно, явить им армию вампиров, покорно выстроившуюся на парковочной стоянке с проржавевшими мечами и топорами наготове.

Дэвид с улыбкой покачал головой. Армия вампиров? Сама идея вполне отвечала его порой излишне легкомысленному чувству юмора.

Этот самый легкомысленно-непочтительный юмор он приобрел в медицинском колледже. В конце концов, если тебе девятнадцать лет и ты вдруг обнаруживаешь, что на столе в анатомическом театре перед тобой лежит труп, а преподаватель анатомии с самым серьезным видом, но, без сомнения, трясясь от смеха внутри себя, говорит: «Мистер Леппингтон, не будете ли вы так добры извлечь селезенку, чтобы ваши коллеги смогли изучить ее. Давайте, давайте, мистер Леппинггон. Мертвые не кусаются»...

Бог мой, да, бывают времена, когда чувство юмора столь же жизненно необходимо, сколь и воздух, которым ты дышишь.

Стемнело, отчего гостиничный номер приобрел мрачно-унылый вид. Дэвид включил настольную лампу, отхлебнул глоток кофе и вернулся к книге.

3

Пока Дэвид Леппингтон читает, в соседнем номере Бернис Мочарди примеряет наряды, найденные в кладовке на их этаже.

Бернис не сомневалась, что это одежда Электры. Все вещи были аккуратно сложены по полкам. На каждой полке стояла плошка с солью, чтобы предотвратить проникновение жидкости в изысканные ткани.